— Подождите, — попросила Рен. — Возьмите пальто моего отца. Оно теплее вашей куртки.
Киган подождал, пока она вернется с теплым и тяжелым пальто и парой перчаток с начесом. Он влез в пальто и натянул перчатки.
— Вот так-то лучше, — сказала она, снимая с его плеча невидимую пылинку.
Он замер от этого жеста, но Рен, кажется, не заметила его реакции.
— Будьте осторожны, — предупредила она. — Ступеньки обледенели.
Кивнув, Киган поспешно отодвинулся от Рен. Он не хотел признаваться себе, что ее прикосновение зажгло в нем новые чувства. Как не хотел и думать о том, что, несмотря на все его сопротивление, эта женщина будоражит его на каком-то очень глубоком, потаенном уровне. Его пребывание на этой ферме временное. И не надо поощрять ее ни в коем случае. Кигану никоим образом не хотелось причинять ей боль.
Но он все же сделал ошибку — обернулся и взглянул на Рен последний раз. Она смотрела на него, и на ее бледном, нежном личике застыло грустное выражение. Киган сжал челюсти. Его угрюмость убила всю радость ее рождественских приготовлений.
Промямлив слова благодарности за завтрак, он повернулся и вышел из кухни, со стуком за крыв за собой дверь. Странно, но этот деревянный барьер показался ему слишком тонким, что бы отгородиться от Рен и ее разочарования. Он предпочел бы что-то более прочное между собой и Рен Мэттьюс. Например, необъятную пропасть Большого каньона.
* * *
Рен выкинула остатки завтрака Кигана в мусорное ведро, боясь расплакаться. Господи, ну почему ей так плохо? Просто потому, что он едва притронулся к еде? Но ведь это совсем не означает, что он не оценил ее талантов хозяйки. Просто Киган был не голоден.
Она не спала всю ночь, вязала ему свитер, потом готовила завтрак, а он к нему едва притронулся…
Грудь Рен горела, ее душили слезы. Надо покончить с такой чувствительностью. Ведь Киган вовсе не отталкивал ее. Кроме того, почему это она должна беспокоиться о том, что думает о ней какой-то Киган Уинслоу?
Потому, что я хочу ему помочь, ответила себе Рен.
И поняла, что это правда. Долгое время ее занимали только собственные проблемы. Было гораздо проще жить в своем собственном замкнутом мирке, отгородиться от людей и жить отшельницей, чем преодолеть свои страхи и начать жизнь заново.
Киган Уинслоу заставил ее понять, что настало время отбросить жалость к себе и сосредоточиться на ком-то другом. За одно это она должна быть ему благодарна.
Конечно, Рен страдала. Она потеряла родителей и получила увечье на всю жизнь. А потом ее обманул заезжий проходимец. Но сейчас это было уже не так важно. Ей уже двадцать девять лет. Если она не перестанет себя жалеть сейчас, то когда же? Единственный путь к преодолению ее страхов — отбросить прошлое и жить настоящим. Она провела десять лет, жалея себя. Довольно.