Дядя Иси приносит Фредика, тот от счастья носится по веранде, закидывает свои короткие лапки на наши ноги. Недовольно тявкает, мол, как вы могли, так надолго меня оставили! Нацеловавшись с Водопад, толстый пекинес подбегает ко мне, просится на руки, тоскливо засматриваясь в сторону сада: «Ну же, пошли гулять». Фредик обожает, когда, взяв его на руки, я гуляю с ним вокруг деревьев, кустарников. Ощущая себя великаном на такой высоте, он гордо оглядывает округу, принюхивается к скукожившимся плодам инжира, цветам шиповника, к сгусткам муравьиного клея на стволах персика. Когда-то нас с Фредиком сдружили именно эти прогулки, я подарил ему возможность летать, пусть и на чужих руках. А у собак, в отличие от людей, хорошая память на хорошее — и плохая на плохое.
Дядя Иси рассказывает, что тоскующий пекинес соглашался есть только на берегу моря. Под шум волн, напоминавших ему о жизни с хозяйкой. «Я брал корм, миску, и мы спускались к морю. Там есть старая перевернутая лодка „Жасмина“, помните? Присаживались на нее, смотрели с Фреди на горизонт. Он лаял, когда волны, собираясь веером, громко разбивались у берега. Я думаю, это он вас звал». Сосед, похожий на пожилого Хемингуэя, вещает о своей жизни в компании Фредика, а Водопад, тиская мордочку мохнатого толстопуза, плачет.
Когда-то мы вместе — я, она, тетя Эльза и дядя Гурам — шли гулять к морю. Я помню владельца «Жасмины», коренастого смуглого рыбака со шрамом на правом локте. Он назвал свое небольшое, но верное судно в честь погибшей дочери. Единственной дочери, неземной красоты, которую отняло у него море. Поговаривали, что рыбак каждый день без выходных ходил в море не за рыбой, а чтобы найти тело дочери. Он так и не нашел ее и умер в день, когда в этом красивом городке расцвели сады.
В доме совсем нет пыли и до сих пор пахнет корицей. За день до отъезда Водопад пекла шоколадный пирог с корицей.
— Я боюсь показаться сумасшедшей… Но, Погода, мне кажется, мама даже после смерти приглядывает за домом. Я отлучусь на неделю — вернусь и не нахожу ни одной пылинки на мебели, будто ее накануне тщательно вытерли. Вот точно помню, как, уезжая, оставила открытой хлебницу. В ней еще крошки круассанов оставались. Сейчас смотри: хлебница чистая, крышка закрыта. Может, у меня фантазия разыгралась?
— Не думай, фантазия это или нет. Ты чувствуешь ее присутствие здесь. Разве это не прекрасно? Не оставляет тебя одну, заботится о твоем покое. Уверен, она бесконечно счастлива оттого, что теперь мы будем жить здесь. У нас есть Фредик, а еще — самое настоящее море. Над ним всегда ветер, перед одним которым мы можем снять шапки. Это на случай, если соскучимся по нему и по взъерошенным прическам.