Петрович ждал меня у подъезда.
— Где тебя носит? Поезд через полчаса отходит.
— Какой поезд?
— Твой поезд, какой еще?
— Петрович, ничего не поняла, какой поезд? Я поеду, но не прямо сейчас.
Петрович не слушал, а буквально запихивал меня в машину. На заднем сиденье были все мои вещи. И корзинка с фирменными пирожками Алевтины Александровны.
— А Пуся с Гуслей?! К чему такая спешка?
— Алевтина их взяла, не волнуйся.
— Там еще паучок в хлебнице — за ним тоже присмотрите.
— За ним я лично прослежу… прости, Господи…
— Это не бред… он за новости хорошие отвечает.
— Тогда я его к себе заберу вместе с хлебницей…
Мы уже подъехали к вокзалу. Петрович занес мои вещи в купе. Я стояла у вагона и надеялась получить хоть какие-то объяснения.
— В общем, ты меня слушай и не противоречь! Ты, конечно, девка стоящая. Но мужу твоему надо памятник поставить. Про ребенка я ему не сказал, надеюсь, не уволит меня — это уж ты сама докладывай. «Сады» твои, Бога душу мать, достали. У него они.
Я всё поняла. Не было ни обиды, ни разочарования. Но ради приличия надо было изобразить праведный гнев:
— Так вот как… тайный агент, да? Кто еще засланец?
— Львовна — больше никто. Она пригрозила, что жене расскажет, если не расскажу, что за шашни у нас с тобой. Да и откуда деньги и почему их на твои проекты бредовые, прости Господи, тратить надо — тоже ей легче стало объяснить.
— То-то знакомая легкость в решении вопросов и выделении средств ощущалась… Петр Петрович, спасибо…