— Ну, как эффект? — она широко зевнула.
— Родилась заново, но на это ушли все силы, — угасающим голосом прошелестела ей в ответ.
— На то она и русская баня!
Мы опять пили чай. Тихо и очень медленно. Чашки стали очень тяжелыми. Чайные ложки тоже сильно прибавили в весе. Совсем не такими ужасными казались советские банные интерьеры. Уже не так оскорбляло повсеместное здесь нарушение границ твоего личного пространства. Сил на переживание ужаса не осталось. Я не чувствовала тела, и душа пребывала в состоянии расслабленном и умиротворенном. Стало ясно: чай, который не после русской бани — это жуткий обман или заблуждение. Только после русской бани можно понять и прочувствовать, что такое настоящий чай. После второй чашки глаза стали моргать не синхронно. Открывались реже и меньше. Лиля попросила кого-то, чтобы меня доставили домой — самовывоз был, увы, абсолютно невозможен.
Еле-еле я поднялась в квартиру и тут же прилегла обновить циновку, матрасик и плед.
Петрович будил меня долго. Второе за сегодня утро наступало с еще большим трудом, чем первое.
— Глаза у тебя какие-то уж очень прозрачные… Ты где была?
Петрович не на шутку беспокоился, а я еще толком не проснулась, чтобы это заметить.
— В бане, — все предшествовавшие события дня стерлись из моей памяти.
Петрович ухмыльнулся и пошел варить кофе. Обрести чувство реальности мне удалось через полчаса. После второго кофе. Притащив из комнаты эскизы, я начала излагать концепт будущего интерьера. Петрович всё время моего рассказа, сам того не замечая, мурлыкал песню. В какой-то момент я прислушалась и узнала «Ой, мороз-мороз, не морозь меня…». Выбор показался странным для лета, но меня больше занимало другое.
— Петр Петрович, надо воплотить две идеи. Первая — «жизнь среди книг». Я библиотекарша по образованию, поэтому книги у меня особые чувства вызывают. Тем более, их здесь так много, что не воспользоваться этим обстоятельством было бы глупо. Вторая идея — «однажды вне времени». Чтобы именно такое ощущение возникало, когда попадаешь в квартиру.
— Еще бы он всерьез не молился, — Петрович пробормотал себе под нос.
— Что Вы сказали? — я услышала только слово «молиться».
— Ничего, смету прикидываю, — он начал разминать брови, — мысли по воплощению этих идей есть? Ты эскизы обещала сделать.
— И сделала, — я протянула ему рисунки, — могу совершенно точно сказать, чего не должно быть в квартире: кафеля — ни плитки, обоев, натяжных потолков и всякого гипсокартона.
— Но гипсокартон — это идеально ровные стены и потолок. И натяжные потолки — это тоже идеально ровно да гладко, — Петрович хотел еще что-то сказать в защиту обоев и кафельной плитки, но я ему не дала.