Она, же цокала дальше в приподнятом настроении, чувствовала, что ее взмыленное тело было открыто и доступно взглядам прохожих, но они шли, молча, не поднимая на нее взглядов. Да! Жара и она. И вот неожиданно рядом с ней замедлив ход, в направлении ее движения двигалась новенькая иномарка, приостановившись в метре от нее, вдруг приоткрылась дверка, из нее высунулся красавец, он, Генрих. В необыкновенных, затемненных очках, белых шортах, помнится, в римских сандалиях. Она вспомнила, что на нем была очень симпатичная желтая майка, что так гармонировала с его загорелым телом. Он спросил:
– Девушка! Как проехать на Париж?! Дорогу не покажите?
Это так развеселило ее, что она, вспрыснув, дерзко бросила:
– На Париж?! Так на Париж! Он за углом!
Они явно привлекли к себе внимание со стороны, парочка девуль, так раскрыла рты, что Генрих, глядя на них, произнес:
– Тогда, уж в карету, прошу!
Люська соизмерила взглядом ротозеек, те стояли, как вкопанные, не сводя с нее и Генриха глаз. Она быстро и непринужденно села в машину, с силой захлопнув за собой дверку. Машина отъехала, сорвавшись с места, обдав девушек клубами пыли. Люська сидела в машине, прикрывая колени влажным сарафаном. Он кивком головы показал на окно, сказав:
– Приоткрой! Жарко.
Она послушно опустила стекло, ветер обдувал ее тело сначала пышущим жаром, потом прохладой, что приводило в себя. Порыв свежего ветра тут же высушил сарафан, он приподнялся, открыв взгляду Генриха ее красивые ноги. Она лишь успела ойкнуть. Генрих мило, открыто по-дружески улыбнулся, пошутил:
– Кажется, я не еду в Париж, я здесь свою топ-модель нашел.
Улыбнувшись, бегло посмотрел на нее, она тоже улыбнулась, произнесла:
– Ага! Чем мы хуже?!
Он на нее внимательно посмотрел, откровенно, признавая ее ценности, сказал:
– По мне?! Так, в общем, ничего!.. Он вглядывался оценивающе, вслух произнес: – Скажем, девчонка, очень даже! Тип-топ!
Ей стало неудобно под его пронизывающим насквозь взглядом. Тот невольно вздохнул, всматриваясь вперед на дорогу, она с неким подобострастием, разгладила на своих коленях подол сарафана. Он, глядя на дорогу, спросил, как звать прелестное дитя? На что, теряясь в который раз, молила:
– Перестань, хватит дурачится! Сто раз тебе что, ли говорить?! Люся! На что, он закатывал глаза, в очередной раз, твердил:
– Люблю тебя, Люсёк! Каждый раз по-новому влюбляюсь, как мальчишка! И не глядя на дорогу, лез к ней целоваться. Хоть, она и млела, но всегда визжала:
– А-А-А!!! Дурак! Смотри на дорогу, в дерево врежемся. И хватаясь за руль, выравнивая его, громко кричала: – Я жить ещё хочу с тобой, счастливой! А-А-А!!!