— Судмедэксперт, осматривавший тело Алана сразу после смерти, утверждает, что тот не стрелял в себя, ведь очень просто определить, был ли произведен выстрел с близкого или дальнего расстояния.
— Возможно, эксперт ошибся.
— В ее заключение о смерти Алана кем-то внесены существенные поправки. Кроме того, есть еще кое-что любопытное: за два дня до смерти Алан выплатил семь тысяч долларов доктору Магнусу. Знаете, за что он получил эти деньги?
— Полагаю, за фальсификацию очередного заключения о вскрытии.
— Не просто очередного, судья Ватерман. Получается, что Алан сам оплатил вскрытие собственного тела. Фонтана — хитрая бестия: сделал Алана соучастником в укрывательстве фактов собственного убийства, — он замолчал, давая судье возможность вникнуть в смысл сказанного.
На этот раз реакция последовала незамедлительно. Судья сел, но сделал это слишком резко — его лицо скривилось от боли, он схватился руками за живот, а в его горле послышались клокочущие звуки.
Майкл вскочил с кресла:
— Могу чем-то помочь вам?
Ватерман только покачал головой. Через несколько секунд боль отпустила его, но он был бледнее обычного и тяжело дышал.
Наконец он смог говорить.
— Возможно, то, что ты мне рассказал — правда. Вероятно, я допустил страшную ошибку…
— Еще не поздно ее исправить, — сказал Майкл.
Ватерман, казалось, не слышал его, погрузившись в сосредоточеннное молчание.
Прошла минута, прежде чем он заговорил.
— Итак, что я могу для тебя сделать? Собираюсь позвонить окружному прокурору. Уверен — он отнесется к моим словам с должным вниманием. Расскажу о моем участии в этом деле. Это все, что я тебе обещаю.
— Вы позвоните сегодня?
— Я позвоню ему сейчас, если тебе так хочется. Можешь остаться здесь и послушать, — теперь голос Ватермана звучал громко и решительно. Он снял трубку и набрал номер.
— Это судья Луис Ватерман. Сообщите мистеру Барбанелу, что я хотел бы с ним поговорить.
Майкл уже слышал это имя. Джо Барбанел — окружной прокурор Манхэттена.
Прошло некоторое время, и судья сказал:
— Ясно. Передайте, пожалуйста, чтобы он позвонил мне при первой же возможности. Скажите, что очень важно… Да, мой номер телефона он знает.
Он повесил трубку и взглянул на Майкла.
— Он вернется в свой кабинет никак не раньше, чем через час. Обещаю, что буду с ним совершенно откровенен. Можешь позвонить мне завтра утром, и я сообщу о результатах.
Майкл не скрывал разочарования, подозревая, что даже на пороге смерти судья способен пойти на обман: он не знал меру его совести, да была ли она у того вообще? Он собирался уйти из этой комнаты с какими-то осязаемыми результатами, а не просто с обещанием умирающего.