Он брел под проливным дождем в никуда, время от времени ощущая боль в левой части груди. Вспомнил о препаратах. Когда это было? Много дней, месяцев, лет назад. Он понимал, что препараты возымели действие на его рассудок, с ним происходило нечто странное. Боль в боку не опасна, уж с ней он как-нибудь совладает; донимал скверный привкус во рту, от которого он никак не мог избавиться — не помогали ни сода, ни пиво. Может быть, попробовать вина? А вдруг поможет.
Он брел, покачиваясь и еле переставляя ноги. Препараты воздействовали на весь организм, но больше всего его беспокоил мозг — он потерял способность сосредотачиваться, потерял память, не знал, помнит что или нет. Возможно, его воспоминания — всего лишь плод воображения? Он не знал, кто он, откуда пришел и что делал в своей жизни.
Время от времени останавливался и смотрел на фотографию, зажатую в руке, которую он взял в спальне. Смутно вспомнил, что это за спальня, кто в ней спал — скорее всего, она принадлежала женщине по имени Гейл, потому что на обороте фотографии стояла подпись: «Гейл с любовью. Вильям». Ему понравился Вильям. Ему бы хотелось с ним встретиться. У него такое милое меланхоличное лицо. Вильям напоминал ему кого-то, кого он любил много лет назад. Может быть, это и был Вильям? Может быть, сейчас он идет к нему?
Постепенно сознание уходило, мозг превращался в tabula rasa.[12] Вовсе и не так уж плохо, подумал он, когда последние проблески сознания уже покидали его. Это походило на рождение нового мира.