— Достоверно изложила, — согласился поручик. — Упустила пустяк: где с муженьком виделась, где раненого комиссара припрятали?
У Марии похолодело в груди. Неужели каратели выследили их? Нет, тогда поймали бы всех на месте, под крутояром. Что-то они знают, но далеко не все. Сообразив это, Мария овладела собой.
— Никого я не видела, ничего больше не знаю.
Поручик уперся в нее взглядом.
— Что ж, тогда поступим иначе… — опять усмехнулся он, и в глазах у него мелькнуло ехидство.
Он достал портсигар, закурил, с удовольствием затянулся и негромко скомандовал верзиле:
— Ввести главаря.
В избу втолкнули Ивана. Лицо его было в кровоподтеках, нос распух, вздулся картошкой, руки связаны.
Ноги Марии сделались ватными, она обессилено опустилась на лавку. Все помутилось перед глазами, поплыло туманом.
Отец протянул руки к сыну, намереваясь, видимо, обнять его. Но рябой так хлестко ударил его в скулу, что старый без памяти рухнул в закуток за печью, где зимой висел рукомойник, а летом складывали всякую рухлядь.
— Кого бьешь?! — яростно сказал Иван. — На георгиевских кавалеров царские офицеры не смели руку поднять. А ты, мясник, героя бьешь.
— Ничего, оклемается, коли герой, — осклабился верзила.
— Если бы он не вырастил красную сволочь, был бы, разумеется, в почете. Теперь же — пардон! — поручик дернул плечом, приблизился к Марии, заглянул ей в лицо. — Так как, любезная, возобновим беседу? Видишь сама, запираться бесполезно. И ты и твой матрос в наших руках. Скажу откровенно: полного помилования партизанскому вожаку не будет. Но если ты откроешь, где спрятан партизан, то тебя не тронем пальцем, муженька твоего отправим в тюрьму. А нет — будете рядом болтаться на воротах. И ребенок останется круглой сиротой… Даю три минуты на размышление.
Поручик сел на табуретку посреди избы, не спуская с Марии испытующего взгляда, стал пускать колечки дыма.
Иван тоже неотрывно смотрел на жену. Он знал, что Мария не струсит, но ему хотелось хоть немного поддержать ее. Мария не стала раздумывать и минуты.
— Ничего больше не знаю, никакого комиссара не видела.
— А кого видела?
— Никого, кроме смолокура и старовера, не видела.
— А кто говорил, что верховой встретился у ворот поскотины? Может, это и был комиссар?
— Откуда мне знать, на лбу у него отметины не было.
— А может, это муженек твой был? Сцапали мы его недалеко от тех ворот.
— Не бреши, господин поручик. У ворот, да не у тех, не на тракте, а возле мельницы напоролся я на вас, — уточнил Иван. И добавил, видимо, для Марии: — Сцапать было нехитро: конь угодил в сусличью нору, грохнулся на всем скаку и меня под себя подмял. Не велико геройство навалиться целым взводом да скрутить беспамятного. Попробовали бы подступиться, когда очухался!