— Да заткнись ты, мужичонка! — Он уселся, искоса поглядел по сторонам. При виде палача лицо его передернулось. Оно было тощее, с ввалившимися щеками, а глаза горели. Парнишка подобрался к нему вплотную на скамейке.
— Никак Лассе Висельник к нам пожаловал!
— Что, Лассе, и ты забоялся подле мастера заплечного сесть?
— А-а, пустое мелешь!
Он пошел вразвалку, сел дальше всех к концу стола. Парнишка шмыгнул за ним.
— Вот там тебе и место, сквернавец! — крикнул крестьянин. — Погоди, приберет он тебя к рукам со всеми потрохами!
— Да, брат Лассе, теперь виселица на очереди. Нечего им больше у тебя отрубать.
— Дрянь ты городишь, башка-то пустая. Меня никакая виселица не возьмет, понял?!
— Где уж…
— Неужто не возьмет?..
Дернув плечами, он придвинулся к столу.
— Пива! — бросил служанке, и она поспешно налила. Парнишка поднес ему кружку ко рту, и он отхлебнул изрядный глоток. Потом перевел дыхание, парнишка подождал и снова поднес. — Шильничаю, говоришь!.. — Он медленно повернулся в сторону крестьянина, сидевшего где-то у самой двери.
— И говорю, а то нет!
— Больно мне нужно шильничать, чтоб выудить у тебя твои жалкие мужицкие гроши! Да они сами ко мне в карман утекают, им от вони невтерпеж в твоих несуразных портах!
— Заткни свою поганую глотку!
Все расхохотались над крестьянином, не нашедшим ругательства похлестче.
— На кой они ему, крапленые карты да свинец в костяшках! Лассе Висельник захочет — и без них обойдется.
— Он похитрей уловки знает, куда тебе с ним тягаться, мужичок!
— Да те же, поди-ка, ходы, что у всех жуликов. И не пойму я, Лассе, ведь уж как тебя утеснили, а тебе и горя мало.
— А-а… Небось! Лассе не пропадет!
— Похоже, что так…
— Помню, они мне пальцы отсекли — я тогда вот с этого был, — сказал он, кивая на парнишку, — да гвоздями их к плахе и прибили. Хе! Я потом ходил поглядеть — умора! Они мне: ага, вон где теперь пальцы-то твои воровские. А я только ржал, мне, говорю, это тьфу, мне хоть бы хны! Лассе, говорю, не пропадет! Так и вышло!
Он несколько раз моргнул, лицо задергалось. Ткнул Юке культей, требуя еще пива. И тот с готовностью поднес ему кружку. У парнишки была смышленая мордочка, а глаза так и шныряли из стороны в сторону. Ничего из происходившего вокруг не ускользало от него.
— Однако они и до рук добрались, а это, надо быть, дело иное!
— А-а, да мне это тьфу. Не-е…
Он утер себе рот рукавом.
Старикашка-сапожник на другом конце стола наклонился вперед.
— У него корень мандрагоры есть, слыхали? — прошептал он, присвистывая от возбуждения.
— Не, меня не застращаешь, — громко отчеканил Лассе. — Мне все нипочем, понял? Да и малец вон есть. У него котелок варит.