Один процент (Райхер) - страница 3

На плите, коротко свистнув, зашелся паром чайник. Юрий Алексеевич ловил ложкой последнюю смородинку в творожной каше.

— Верно, — сказал он медленно, будто через силу. — Никого, к сожалению, нет.

* * *

На следующий день поехали к Кирюше. Леля взяла с собой тряпок, веник и мелочи для старух, а Юрий Алексеевич срезал свежие цветы. В четыре руки нарезали бутербродов, помыли фрукты. Леля предложила нарвать малины, но Юрий Алексеевич отказался наотрез, неожиданно резко, как редко говорил с женой. Потом отошел, извинился, Леля погладила его по щеке и отправила бриться. Чисто выбритый, с подправленными усами и пахнущий одеколоном, он почувствовал себя немного уверенней. Но, когда шел за Лелей к электричке, замедлял шаги и как-то странно оглядывался на кусты.


В электричке назойливо пахло куревом и пивом, а у Кирюши было тихо и зелено, как в лесу. Над его лицом, играя тенями, склонялся высокий клен, и Юрию Алексеевичу показалось, что сын печален.

— Что случилось, малыш? — спросил он негромко. — Что-то не так?

С Кирюшей часто бывало «не так». Он ничего не читал, еле-еле тянул английский, а к математичке на поклон Леля ходила раз в месяц, как на службу. Математичка уважала Лелю и Юрия Алексеевича, поэтому в четверти у Кирюши каждый раз появлялась тройка. Хотя, откровенно говоря, на тройку он не тянул. Но каждый раз обещал исправиться, не вдаваясь, что именно собирается исправлять.

Юрий Алексеевич злился, читал нотации и стихи «Не позволяй душе лениться», а Кирюша беззлобно отругивался и лез обниматься, балбес. С ним невозможно было поссориться, он совсем не умел сердиться. Любил валяться на крыше и смотреть на облака, любил носиться на велике и на коньках, любил помогать Леле и даже сам вызывался мыть посуду, если она ее вытирала и они болтали о чем-нибудь.

Он и погиб-то беззлобно, случайно, без умысла с чьей-либо стороны. Шел зимним вечером с катка, перебегал дорогу на повороте, там вроде есть переход, но в темноте не видно, машина даже успела затормозить, но ее занесло, Кирюшу бросило на обочину и приложило головой об камень. Если бы камень был не там, если бы машина проехала минутой позже, если бы он не пошел в тот вечер на каток…


Вымыли памятник, вымели мусор, протерли скамейку. Леля достала бутерброды, поставила на салфетку термос с чаем. Разрезала на три части яблоко — с той яблони, кривой и старой, на которой Кирюша любил сидеть. Дольку положили для Кирюши, дольку протянула мужу, третью взяла себе. Спиртного они не пили.

— Ну, давай, сынок, — Юрий Алексеевич неловко поднял яблочную дольку. — За тебя.