Тайны русской империи (Смолин) - страница 274
Свобода совести, как она понимается либеральной идеологией, противоречит церкви именно тем, что предлагает наделить единичную личность свободой в религиозном мире, в мире, где есть только религиозные общины, а не отдельные личности. Верующий человек в мире религии живет не один на один с нею, а в обществе, в союзе верующих людей, в церкви, а потому, становясь членом церкви, он принимает на себя обязательства, дисциплину и учение общества, которое ему преподается как живая традиция, которой нужно следовать, а не которую нужно еще сотворить.
«Что такое церковь? — вопрошает епископ Иоанн (Соколов) и сам же отвечает: — Не собрание только верующих во Христа, а общество христиан, соединенных собою единством веры и духа, которое утверждено в точном, определительном исповедании Божественного учения. Не трудно понять, что тут не может быть места независимой свободе мнений или совести. Может ли какое бы то ни было общество держаться там, где входящие в него люди не обязываются, или не считают себя обязанными следовать общим правилам, а каждый из них может иметь для себя свои правила? И это — в пределах не частных, касающихся своих дел каждого, а именно в основных идеях общества, составляющих положительные цели его? А какие цели церкви? Сохранение в мире веры Христовой, распространение Евангелия, утверждение на земле благодатного царства Христова — и в нем освящение и высшее духовнонравственное совершенствование людей»>{373}.
Отсюда, из цели проповедования православной веры всем народам во спасение и формируется отношение к другим вероисповеданиям, на основе не свободы совести, не индифферентного равного уважения всех, а деятельной духовной борьбы с неправосмыслием других религиозных систем, сопряженной хотя и с терпимостью к ним, но отрицанием за ними всяческой благодатности и спасительности, а значит, духовной вредности.
Так, например, говоря об апостольских постановлениях, владыка Иоанн (Соколов) подчеркивает: «Особенного внимания здесь требуют правила против религиозного общения христиан с иудеями, еретиками и язычниками. Какая мысль этих правил? Какой дух? Какая цель? В основе их ненадобно видеть нетерпимости, которую можно было бы объяснить только духом времени; в целях правил нет мысли произвести совершенное разобщение между людьми разноверными, мысли, которая происходила бы от религиозной суровости или от недостатка широты в любви христианской; также совсем нет в этих правилах и духа рабства, то есть нравственного порабощения человеческой воли игу внешнего закона, противовольно налагаемому на христианина из презрения к человеческой природе или ненависти в свободе. Основания и цели указанных правил — совсем другие, высшие: мы означим их одним общим названием — церковных. Нужно было утвердить новооснованную Христом церковь, дать ей прочные опоры, раскрыть и укрепить ее дух, оградить ее от всякого вредного влияния вовне, дать верный, твердый ход ее жизни к назначенным для нее свыше целям. В таких видах, кроме того, что нужно было определить, так сказать, каждый шаг юного общества христиан, определить верно и точно на пути духовного его развития, надобно было еще оградить в жизни их основания самого общества или точнее — общественности, так, чтобы это было бы действительно тело Христово и верующие были действительно живыми членами этого тела: ибо духовное преспеяние христиан и целого христианства в мире не иначе должно было и могло развиться, по мысли самого Божественного Основателя веры, как в образе и составе церкви, то есть именно духовного общества христиан, а не под видом отдельного воспитания в вере каждого христианина и всех — врознь. Что же для этой цели было нужно? Упрочить самыми крепкими связями единство веры и духа между христианами: иначе церковь не могла бы долго существовать в мире и назначение христианства не могло бы быть выполнено»