Так или иначе, в те дни двое писателей-фантастов какими-то судьбами оказались назначенными в Президентский совет по науке и технике — собрание технических консультантов, занимающих соседние столы в Старом здании Исполнительного Офиса, которое, хоть сейчас и превратилось в лужу расплавленного камня, когда-то являлось великим и славным реликтом архитектурного стиля Второй Империи. (Не второй советской, второй французской — наполеоновской. Загляните в виртуалку. У этих Новых Красных художественного вкуса не больше, чем у их кровожадных предшественников.) Я был одним из этих консультантов; второй же пусть останется неизвестным, пока нейрозонды не сделают своё нанохирургическое дело; он сейчас почтенный отставник Объединённого комитета начальников штабов и, хотелось бы верить, вне любых подозрений. Пока они не выпотрошат мою память…
Я улыбаюсь, вспоминая Даба. Если б мы только знали, во что выльются его досужие рассуждения. Лучше бы я пошёл с ним, когда нас обоих через много лет позвали работать на Контору; но в то время как раз пошла развиваться виртуалка, и там появились денежные места для креативных людей с опытом в фантастике.
— Даб, — сказал я ему много лет назад как бы между прочим, — ну и как там нынче НАСА поживает? — Он только что вернулся с брифинга по программе «Марс-Обсервер» в космическом директорате и был какой-то задумчивый. Даже, скорее, мрачный. Новая администрация недавно отменила программу Космической исследовательской инициативы, в которой Даб и его команда трудились весь последний год; их последний отчёт содержал рекомендации возврата на Луну и полёта к Марсу. Но ни тому, ни другому не суждено было осуществиться при нашей жизни. Мне казалось, что автоматический марсианский зонд — неплохая альтернатива, но он был реально на что-то зол.
— Не понимаю я этих людей! — фыркнул он, шлёпнув о стол тонким блокнотом в синей виниловой обложке. — Я-то думал, что наука — настоящая Наука, с большой буквы «Н» — должна быть открытой, что должен быть свободный обмен информацией, быстрый доступ к результатам и всё такое. — Я кивнул; ему и правда что-то не давало покоя.
— Но…? — спросил я.
— Но по чёрт знает какой причине долбанные насовские бюрократы решили шифровать весь поток данных с «Марс-Обсервера».
Я засмеялся.
— Что такое? Боятся, что Лицо на Марсе действительно окажется лицом?[1]
Даб метнул в меня выразительный взгляд — можно было подумать, что он воспринял мой комментарий всерьёз.
Он выкатил из-за стола своё кресло на колёсиках, плюхнулся в него и сидел так молча около минуты. Из-за окна долетел настоящий гимн округа Колумбия — завывание полицейской сирены. Когда строили Старое здание Исполнительного Офиса, о звукоизоляции не думали — ну сколько шума производили тогда лошади и кареты? Клонившийся к вечеру душный майский день напоминал о том, что и кондиционеров тогда тоже не было.