— Хочешь знать настоящую причину, по которой я привез тебя в Кашамак, когда узнал о твоей беременности?
Элла вспомнила, как его расстроил ее утренний токсикоз и как он настаивал на том, что кто-то должен о ней позаботиться. Но она не была настолько наивна, чтобы посчитать все это причиной его решения.
— Чтобы контролировать меня? Быть уверенным в том, что я веду себя так, как этого требует беременность?
— И это тоже. Но я был еще большим манипулятором, чем ты думаешь, — тихо сказал Хасан. — Я считал, что тебе будет трудно привыкнуть к новизне. Что материнство не впишется в твою жизнь.
— Не впишется в мою жизнь?
— Я тогда все еще находился в плену иллюзий, считая тебя любительницей светской жизни. Я думал, ты быстро возненавидишь жизнь в Кашамаке и будешь просить о свободе. Именно это мне и нужно было.
Элла увидела, как напряжение свело его скулы, а в глазах блеснуло незнакомое чувство. На этот раз в них не было пустоты. Скорее наоборот, в них плескалось отчаяние и беспокойство самой невероятной глубины. И это выражение было несравнимо даже с той гаммой чувств, которую Элла видела в тот день, в мастерской, когда он рассказал ей о своей матери.
— Ты хотел, чтобы я уехала? — догадалась она. — И оставила ребенка с тобой?
Хасан вздрогнул, не отводя от нее взгляда. Правда колола острой болью, но он не мог больше ее отрицать. Он заслужил эту боль. Он заслужил любых обвинений с ее стороны, и готов нести наказание.
— Да.
— Ты решил воспитать нашего ребенка так, как сделал это твой отец? Без матери?
— Да. — Хасан встряхнул головой, словно пытаясь пробудиться от глубокого сна. — И только в последние недели я наконец понял, что не смогу так поступить. Я не смогу позволить своему ребенку пройти через страдания своего детства. Но изначально мое намерение было таково. Я представляю, как сильно ты ненавидишь меня, Элла.
На мгновение она подумала, что так было бы гораздо проще, ведь стоящий перед ней мужчина был самым сложным человеком из всех, кого она когда-либо встречала. И какая-то часть ее хотела ненавидеть его. Возможно, она сделала бы одолжение Хасану, возненавидев его, оттолкнув и в очередной раз убедив в том, что все женщины одинаковы.
Но Элла поняла — Хасан всегда был одинок. Рядом с ним никогда не было человека, способного поддержать его эмоционально. После побега матери он никого не подпускал близко.
Сможет ли она побороть страх быть отвергнутой вновь?
Но разве он оставил ей выбор? Меньше всего ей хотелось провести всю оставшуюся жизнь, сожалея о том, что у нее не хватило духа побороть гордыню и предложить свою любовь мужчине, который отчаянно в этом нуждался. Свою любовь и любовь их дочери. Неужели вместе с Рианой они не смогут исцелить истерзанное сердце?