- Не буду возращаться, Марья Игнатьевна, - сказал он со вздохом и сообщил, что его выселяют. У нее на мгновение вытянулось лицо, но тотчас снова показалась улыбка.
- Ясно! - сказала она. - Частные граждане должны поступаться своими удобствами в интересах государства. Куда же вы поедете?
- Не знаю. Думаю, к Ивашкевичам.
- Ну, вот! Да у них и реквизировали комнату. В Ялте теперь все переполнено. Я не думала, однако, что понадобится и ваша сакля. Постойте, сказала она, еще не зная, хорошо ли придума-ла или нет, - Знаете что: переезжайте ко мне! От Ялты в Ливадию рукой подать.
- К вам? - сказал Иван Васильевич, пораженный и почему-то приятно сконфуженный - Как к вам?
- Так, ко мне. Раскумекайте сами: это вы мне окажете услугу, я по крайней мере буду спокойна за мою квартиру. Вы будете держать ее в полном порядке, - сказала она, без большой уверенности в голосе. Взгляд ее задержался на его косоворотке. - Только одно: моей кровати не трогайте, вы будете спать на диване. Постельное белье и подушку я вам, ясно, дам. Не благодари-те, буза!
- Я очень тронут, но... Я не могу не благодарить...
- Так предположим, что вы меня уже поблагодарили, а я сделала вашему сиятельству реверанс. Как вам не совестно!.. Неужто у вас, правда, будет шашлык? Где вы достали баранину?
- Достал. Но кроме шашлыка ничего не будет, даже фруктов не мог нынче достать, - сказал Иван Васильевич, у которого не хватило денег для покупки сладкого.
- Ясно. Вы не князь Воронцов, чтобы устраивать обеды из четырех блюд... Где же он, шашлык? Ах, да, на крыше, - сказала она и захохотала. Смех у нее был особенно милый. - Хотите, я помогу? Нет? Ну, так карабкайтесь вы на крышу, живо.
Он засуетился, взял тарелку, побежал. На крыше, схватив сковородку, задумался: жить у нее, в ее комнате, спать на ее диване! И тут же вспомнил это. Радость как рукой сняло. Он вздохнул и пошел вниз, держа впереди себя вертел вертикально, как держат свечу. Она тем временем в сакле критически осматривала его диваны, шкапчик, хозяйство. "Почти ничего пригодиться не может... Кошмы выбросить... Плохо живет. Но правда, он очень, очень славный человек, верный друг. Во многих отношениях он лучше всех молодых, да пожалуй и умнее". Она увидела, что он незаметно поддерживает пальцем кусок мяса на вертеле, опять залилась смехом.
- ...Нет, нет, ничего, я так... Просто мне очень весело и уютно с вашим сиятельством. Да, да, недурно жили эти крепостники, - говорила она, снимая с вертела мясные кружки. - Четыре вам, четыре мне, по братски. - Он вспомнил, что до этого, раз кто-то при нем назвал ее Марьей Васильевной и что ему это было приятно: точно она была его сестрой. - У княгини в гардеробной стояло шестнадцать огромных шкапов, каждый чуть не больше вашей сакли!