Корнев кивнул и угрюмо продолжал:
— Послушай меня внимательно. Послушай, плюнь и сразу забудь. Вот что я тебе скажу, Коля. Вот представь себе, что ты человек неглупый. Даже очень умный. Комдив. И слово твое большой вес имеет. Друзей у тебя во множестве, многие из них высоко во власть взлетели. Но газеты ты каждый день читаешь. И наблюдаешь такую неутешительную картину, что с товарищами твоими боевыми что-то неладно: тот в уклоны ударился, тот в немолодые годы решил в немецкие шпионы пойти, тот — в американские. Словом, кругом — враги, а ты, как говорится, в окопе. И очень тебе не нравится такая картина. Ну не хочется тебе среди таких вот врагов однажды свое имя увидеть. А здоровья ты далеко не блестящего. Вот и ложишься ты в госпиталь. И слух распространяешь: мол, оттого болею, что травят меня эти самые подлые враги…
До чего все-таки Корнев умный дядька, в который раз поразился Прошкин и закончил мысль:
— Конечно, человек, которого хотят убить враги, сам врагом не может быть!
Прошкин даже представил себе забавную сцену: вызывает начальство на ковер какого-нибудь командарма Иванова и отчитывает как мальчишку: «Где это тебя, Иван Иванович, носило?» А командарм в ответ: «Боевого товарища комдива Деева проведывал в госпитале». Но начальство не унимается: «Эк нехорошо: его ведь неделю назад бывший комбриг Сидоров, немецким шпионом оказавшийся, проведывал». Командарм же Иванов не моргнув глазом отвечает: «Так ведь оттого и был там этот коварный враг трудового народа, что подло извести хотел товарища Деева, а я вот разобрался в ситуации. Позаботился о жизни и здоровье легенды Красной армии». Умно придумано, что и говорить: инкриминировать некому и нечего. А если кто что и писал, то быстренько изымали, чтобы без лишних разговоров…
— Уяснил! — обрадовался Корнев и продолжил: — Вот помяни мое слово, день-два, и к нам в Н., как в палату к Дееву, зачастят такие персоны, каких мы раньше только в газетах на портрете видели…
Только такая перспектива Прошкина, как и Корнева, едва ли вдохновляла.
За разговором время пролетело быстро, короткая майская ночь уступила место первым неуверенным проблескам солнечного утра. Корнев поднялся и махнул Прошкину:
— Пойдем представление смотреть…
Прошкин молча последовал за начальником. Тот привел его к отдельному входу конюшни и картинным жестом толкнул одну створку ворот. Прошкин чуть не вскрикнул. Не надо быть заядлым лошадником, чтобы понять: два красавца-жеребца, которых Прошкин никогда раньше в местной конюшне не видел, это настоящее сокровище!..