Ну, это, конечно, слишком, остановил себя Прошкин и мечтательно улыбнулся, обратившись к самому что ни на есть материальному объяснению примирения Баева с Орденом — просто казна, о тайне местонахождения которой знает Саша, уж очень богатая: говорят, одни спрятанные Мир-Алимом драгоценности бухарских эмиров по цене шестистам килограммам золота равняются… А сколько там еще всего…
Прошкин продолжал фантазировать о недавних событиях, принимая за данность, что Орден действительно существует и подчиняется не до конца ясным самому Николаю Павловичу, но очень жестким внутренним правилам. В соответствии с этими правилами, или, если угодно, требованиями Устава, прежде чем окончательно разрешить судьбу интригана Густава Ивановича, было проведено что-то вроде расследования, сильно напоминающего служебное. В палату к Александру Дмитриевичу прибыла высокая комиссия; формально возглавлял ее, конечно, товарищ Круглов, а вот фактически — у Прошкина сложилась впечатление, что за главного там был сухощавый и резкий Константин Константинович. Именно он, как опытный дознаватель, проверил имевшееся факты: и высказанную косвенным образом просьбу Баева отыскать свидетельство о смерти приемного отца понял, и могилку комдива Деева посетил, и на особняк фон Штерна взглянуть не поленился. Убедился в том, что требования Александра Дмитриевича справедливы, и дал соответствующие указания местному орденскому комиссару — служившему в скромной должности государственного нотариуса. Вместе с указаниями де Лурье получил еще кое-что — сущую мелочь. Тот самый чемодан с подлинным архивом профессора фон Штерна, чистыми бланками и интригующими фотографиями…
Архив следовало вернуть в особняк, а на бланки и фотографии обратить внимание Корнева, чтобы эта неприятная история с проваленным загримированным «специалистом» заданием как можно скорее дошла до высокого начальства. Таких проколов секретным сотрудникам в НКВД не прощают! Понятно: Орден был столь тайным, что для примерного наказания его нерадивого представителя — самозваного Магистра Густава Ивановича — требовался вполне земной и весомый в условиях реальной политической системы информационный повод. И нотариус создал его, причем с полным успехом, хотя и в несколько экстравагантной манере. Скорее всего, у гражданина Мазура просто не было времени придумать лучший способ проинформировать Сашу о своем месте в иерархии Ордена и процитировать свой девиз иным способом, кроме как назвавшись подлинным дворянским именем. Затем он дополнительно подтвердил свою личность крайне осторожному Саше при помощи незаинтересованного очевидца — доктора Борменталя, в былые годы знавшего как Деева, так и самого де Лурье.