Логика событий, по версии Корнева, была следующей: Феофан был прекрасно осведомлен о научных достижениях фон Штерна. И даже знал или догадывался, что некие силы упорно разыскивают карту и медальон. Прямо хитрый старик Прошкину о своих опасениях не сказал — за что и поплатился! Но намекнул: дескать, было у меня видение… Услыхав от Прошкина о пророческом видении, посетившем отца Феофана, Баев ринулся в дом фон Штерна. Сделать это он мог по двум причинам. Тут Корнев разделил листок бумаги на две части и принялся записывать. Первое, хотел спрятать нечто ценное: боялся и дальше носить это с собой и даже хранить в своем жилище. В таком случае Александр Дмитриевич поступил весьма дальновидно, потому что сам он вскоре пал жертвой покушения, а многие его личные вещи были похищены. Исходя из того что особняк все-таки пытались поджечь, Корнев делал следующий вполне обоснованный вывод: вожделенный предмет злоумышленниками обнаружен не был и они попытались попросту уничтожить объект поисков, спалив его вместе с домом.
Тут Корнев подвел под записями на листке жирную черту и перешел к заполнению второй колонки. Но могло быть и совершенно иначе. Баев, услышав об угрозе своей драгоценной жизни, помчался в дом покойного родственника на поиски некоего амулета, предмета или просто информации — словом, некоей ценности, единоличное обладание которой могло спасти его жизнь. Не обнаружив этой самой ценности, Баев сам поджигает дом, чтобы ценность сгорела и не могла попасть в чужие руки. Таким образом, этот хитрый змей Саша сможет запросто уверять злоумышленников, что располагает пресловутой ценностью…
— Получается, он и отравиться мог сам, с целью кого-то в заблуждение ввести, — вякнул из своего угла Субботский; Алексей забросил расчеты и внимательно слушал Корнева. — Он ведь не знал, что Борменталь на дежурстве в больнице до самого утра останется. Считал, что тот с минуты на минуту вернется и желудок ему промывать начнет по всем правилам!
Корнев довольно хмыкнул:
— Ну, это ты, Алексей Михалыч, хватил… Его ж шприцем укололи! К тому же наш Александр Дмитриевич к собственному внешнему виду слишком бережно относится. Если бы он сам имитировать отравление удумал, то нипочем не стал бы в казенное барахло переодеваться!
Прошкин снова согласился с мудрым начальником, а Алексей обиженно склонился над атласом.
— Я вот о чем, товарищи, подумал. Александр Дмитриевич ведь человек умный, хитрый и в отличие от нас знал, что он ищет. И те, кто извести его стремятся, тоже, видать, не дураки, и тоже знают,