Джихангир, больше похожий на старичка с чистыми детскими глазами, меньше всего мог надеяться стать султаном, но он и не стремился к власти. Младший шехзаде любил книги и размышления…
Любил… больше не любит…
После смерти Мехмеда сомнений в том, что Мустафа станет следующим султаном, не было уже ни у кого, именно тогда Селим и Баязид уверовали, что их жизнь коротка, а потому должна стать особенно приятной. Селим десять лет правил в Манисе, Баязид, хотя и был бейлербеем Карамана, меньше всего времени проводил в своей провинции.
Повзрослевшего Джихангира отец отправил в далекий Трапезунд, на свою родину.
Рядом в Амасье правил Мустафа. Шехзаде десять лет назад оказался сослан в Амасью из Манисы, когда отправил санджакбеям письма с вопросами, как править ему, Мустафе, который вот-вот взойдет на престол. Султану Сулейману было всего сорок пять, и он вовсе не собирался ни умирать, ни уступать трон старшему сыну. Письма шехзаде выглядели предательством или покушением на власть, это могло закончиться казнью наследника, но султан предпочел не расправляться со старшим сыном, а просто сослал его в Амасью.
Тогда в Манисе вместо Мустафы сел старший сын Хуррем Мехмед. Но когда он через два года вдруг умер от эпидемии, которой в городе просто не было, никаких репрессий не последовало, однако и Мустафа прощен не был. Так и остался в далекой Амасье. В Манисе сел Селим…
И вот теперь Мустафа казнен. В руки султана попали его указы, которые наследник подписывал «Султан Мустафа» и печать ставил такую же. Сулейман применил закон Фатиха: «Любой, кто покусится на мою законную власть, будет казнен, даже если это окажется мой брат». Вместо брата покушался старший сын и тем самым подписал себе смертный приговор.
Но в последние месяцы перед походом, находясь еще в Амасье, Мустафа, который раньше просто не замечал младших сводных братьев, словно дети Хуррем и вовсе не существовали, вдруг стал привечать самого младшего и слабого – Джихангира. Он пригласил брата к себе в Амасью и там…
Баязид не знал в чем дело, но ходили слухи, что самый старший шехзаде попросту накачивал самого младшего опиумом, якобы облегчая ему страдания. Может и облегчал, Баязид как-то пробовал такое средство, понравилось, но лишь пока действует, а потом становится совсем плохо. Баязид сумел не попасть в зависимость ни от дурмана, как Джихангир, ни от вина, как Селим, он желал прожить все положенные ему судьбой дни в полном сознании, а не пребывать в тумане грез.
Узнав о внезапно вспыхнувшей приязни старшего принца к младшему, султан в нее не поверил и поспешил убрать Джихангира подальше, отправив того в Алеппо.