Дарья
Чёртова погода, долбаный гололёд, гребанная инкассация, заставившая меня вылезти из тёплого офиса в такое дерьмо. Середина марта, а ощущение, что январь с февралём эстафетную палочку делят. Плитка, положенная на тротуаре, превратилась в каток, снег, падающий крупными хлопьями, обрывает видимость в диапазоне двух метров, то тут, то там слышен отборный мат. Поскользнувшись, тоже матерюсь и на погоду, и на руководство, которому срочно понадобилось пополнение счёта.
За спиной слышу «блядь» и удар под ноги. Лечу назад, размахивая руками и представляю треск моей головы об плитку, но падаю на что-то мягкое. Поворачиваюсь, подо мной привлекательный мужчина, бледный правда немного и без сознания. Головой, похоже, хорошо приложился.
Бью его по щекам, возможно слишком сильно, но я напугана и не знаю, что делать — первый раз подо мной такой симпатяга. Открывает глаза, тёмно-голубые, тягучие, затягивающие в глубину, смотрит дезориентированным взглядом куда-то мимо меня.
— Мужчина, с вами всё в порядке? Сколько пальцев? — трясу перед ним рукой, показывая три пальца. — Мужчина, сколько видите пальцев?
Но он абсолютно невменяемо смотрит на меня. Может сотрясение, а может принял чего? Не успев дотянуть мысль до логического конца, оказываюсь прижата к его груди, а губы накрывает жадным поцелуем. И я уже под ним, распластана на снегу, придавлена мощным телом, терзаема голодным поцелуем. И от этого поцелуя я улетаю. Он просто высасывает моё сопротивление, мои силы. Язык сметает все барьеры, хозяйничает во рту, вылизывая нёбо, зубы, посасывая мой язык. И мне всё равно, что мы в центе Москвы, что любопытный народ замедляется, останавливается посмотреть на этот сумасшедший танец страсти. Я через пальто чувствую его эрегированный член, вдавливающийся мне в живот, и готова раздвинуть ноги прямо здесь, заняться доггингом и насрать на зрителей.
— Максим Валерьевич, как вы себя чувствуете? — слышу сквозь пелену сознания. — Может скорую вызвать?
Нас поднимают, вижу мужчину лет тридцати пяти. Он отряхивает пальто с моего сексуального объекта, крутит его осматривая и что-то говорит, говорит, а меня накрывает стыд, такой мерзкий, липкий. Пользуясь суетой, скрываюсь за колонной в переулке, вжимаюсь в неё, боюсь шевельнуться. Так и стою с закрытыми глазами на онемевших ногах, может час, может минут пять — не знаю.
И инкассация уже не нужна, мне вообще уже ничего не нужно. Задками, практически, ползу до двери, только бы никто не увидел. Влетаю в офис грязная, в снегу, в гранулах реагента, на голове бардак, в глазах нездоровый блеск. Удивление и любопытство в глазах коллег, а мне пофиг, мне домой надо, срочно.
