Бойцовские особи Чужих внезапно застыли, будто кто-то щелкнул выключателем, превратив их в манекены.
Рука Ван Хеллена не завершила короткий замах — стоя на одном колене, он обернулся через плечо и увидел Лозина, поддерживающего за плечи разумного ксеноморфа, а тот, захлебываясь, продолжал издавать резкие повелительные звуки…
Боевые особи, неподвижно стоявшие в нескольких метрах от Доминика, внезапно повернулись и неторопливо полезли назад, перебираясь через выросшую в течение одной минуты баррикаду.
Андрей отпустил ксенобианина, достал нож и перерезал веревки, стягивающие запястья Чужого.
Потом сел на пол и застыл, зажав ладонями пульсирующие виски.
Палец Ван Хеллена начал неметь на сенсоре гранаты.
— Войны не будет, командир… — просипел надсаженным горлом Андрей.
Доминик несколько секунд смотрел то на него, то на неестественно выпрямившегося ксенобианина, а затем, молча поднявшись с колена, ногой отвалил к стене тела чужаков, освобождая узкий проход. Боком протиснувшись в него, он вышел в тамбур, затем на широкую лестничную площадку, покрытую копотью отбушевавшего здесь пожара.
Вокруг стояли десятки ксенобианских бойцов, но никто из них даже не повернул головы в сторону человека.
Выглянув в разбитое панорамное окно, Ван Хеллен размахнулся и швырнул гранату подальше от здания.
…
Где-то на улице бухнул взрыв.
Андрей словно очнулся от этого звука.
Медленно опустив руки, он посмотрел на ксенобианина.
— Тебя тоже зовут Дрог? — хрипло спросил он, уже не напрягаясь от звуков чуждой речи, что выходили из першащего, пересохшего горла.
Чужой кивнул, совсем как человек, и ответил загадочно:
— Мои предки помнят тебя.
* * *
Смежный сектор…
Он выглядел совершенно иначе, чем несколько суток назад.
Нет, не изменились его просторы, все так же укутывала горизонт сиреневая дымка, срывалась мелкая морось дождя с прячущихся за туманными испарениями сводов, чернел мертвый ксенобианский лес, робко пробивалась зелень молодых кустарников и деревьев, принадлежащих флоре далекой Земли, но впервые за не выясненное пока количество лет люди и Чужие шли по аллее, пусть обособленными группами, но вместе.
Неизвестно, какие чувства владели ксеноморфами, но для четверых бойцов группы привычный мир выглядел иначе, словно окружающая их действительность трансформировалась, приобрела не иные краски, но другую тональность.
Пусть не исчезла враждебность и настороженность, но в глубине быстро огрубевших душ в эти часы появился робкий лучик надежды.
Прежде всего эти перемены коснулись Ван Хеллена, хотя, казалось бы, Доминик должен был сопротивляться новому чувству сильнее других.