- Почему? - просила Женевьева.
- Когда мы уедем отсюда, то отправимся в Мутуме. Там, возможно, нам придется прокладывать себе путь силой. Мы не можем брать лишние рты, которые будут нас тормозить.
Женевьева коротко улыбнулась, потом взглянула на арбалетчиков, сидящих у края северного леса. Ни у одного не было оружия, они просто наблюдали за унижением своего господина.
- Твоя душа ожесточилась, Томас, - тихо произнесла она.
- Я солдат.
- Ты был солдатом, когда я тебя встретила, а я была пленницей, обвиненной в ереси, отлученной от церкви, приговоренной к смерти, но ты забрал меня. Кем я была, если не лишним ртом?
- Она принесет проблемы, - раздраженно заметил Томас.
- А я их не приносила?
- Но что мы будем с ней делать?
- Увезем ее отсюда.
- Откуда?
- От этого мужа-борова, - сказала Женевьева, - от будущего в монастыре? От вцепившихся в нее когтей иссохших монахинь, завидующих ее красоте? Она должна сделать то же, что и я. Найти свое будущее.
- Ее будущее в том, - заметил Томас, - чтобы учинять ссоры среди мужчин.
- И хорошо, потому что мужчины причиняют женщинам достаточно неприятностей. Я защищу ее.
- Боже ты мой, - раздраженно воскликнул Томас, а потом повернулся к Бертийе. Она была, как он подумал, редкой красавицей. Его воины уставились на нее с нескрываемым желанием, и он не мог их винить. Мужчины готовы умереть за женщину, которая выглядит как Бертийя.
Брат Майкл нашел плащ, свернутый у задней луки седла графа, вытащил его, отнес ей и предложил прикрыть разорванное платье.
Она что-то ему сказала, и молодой монах покраснел, как облака на западе.
- Похоже, - заметил Томас, - что у нее уже есть защитник.
- У меня это получится лучше, - сказала Женевьева, подошла к лошади графа и дотянулась до покрытого кровью ножа для кастрации, свисающего с луки седла. Она направилась к графу, которого передернуло при виде клинка.
Он напряженно смотрел на женщину в серебристой кольчуге, которая глядела на него с презрением.
- Твоя жена поедет с нами, - сказала ему Женевьева, - и если ты предпримешь попытку вернуть ее, я лично тебе кое-что отрежу.
Я буду резать тебя медленно и заставлю визжать как свинью, потому что ты свинья и есть, - она плюнула на него и отошла в сторону.
Еще один враг, подумал Томас.
Генуаны прибыли, когда сумерки сгустились и превратились в ночь. Монеты были нагружены на двух вьючных лошадей, и как только Томас убедился, что все деньги на месте, он подошел к графу.
- Я заберу все монеты, милорд, и плохие, и хорошие. Ты заплатишь мне дважды, второй раз - за беспокойство, которое причинил сегодня.