Путник налил себе вина и выпил — вкуса не понял, но сразу ощутил себя здесь своим. К нему подскочила красавица, одетая во что-то прозрачное и легкое. В глазах ее горела разбойная жажда и одновременно — лютая ненависть. Женщина впилась в губы новичка, и он отдался во власть этой безумной. Лихорадочно осыпая друг друга торопливыми поцелуями, они упали на пол.
И, уже овладевая женщиной, гость почувствовал, что обнимает ледяное тело. «Она мертва! — догадался он и, посмотрев на ее прекрасное лицо, подумал: — Как жаль, она так молода».
— Ее сердце сгорело, — раздался за спиной скрипучий голос.
Человек обернулся, и ужас исказил его лицо. Позади полукругом стояли существа в черных одеждах.
— Не забирайте ее! Я принесу ей новое сердце, не забирайте! У меня есть! — молил он.
— Тогда спеши, — сказали они. — Долго ждать мы не можем — костер гаснет…
Несчастный вскочил и заметался, натыкаясь на танцующих, спотыкаясь о предающиеся любви пары. Но дверей нигде не было.
Неожиданно все стены сотряслись от сильного толчка, с потолка полилась черная жижа, а костер зашипел и погас.
Застигнутые черным дождем люди рванулись к ведомому только им одним выходу, и теперь вместо смеха их глотки исторгали рыдания.
А посреди этой орущей толпы неприкаянно метался музыкант с лошадиной головой. Он жалобно плакал и умолял, чтобы его не бросали.
— А-а-а! — закричал император Тро и пробудился от страшного сна. — Худина, ко мне, скорее! Худина!
Вбежал раб в оранжевой накидке, стуча деревянными туфлями.
— Я здесь, божественный! — Худина упал на колени и поклонился, достав лбом до пола.
Дряблые щеки престарелого императора тряслись, а в красных воспаленных глазах отражался страх. Он соскочил с постели в одной ночной рубахе и вцепился в раба костлявой рукой.
— Послушай, Худина, — зашептал Тро. — Я опять видел этот ужасный сон. Он снова преследует меня. — Император оглянулся, словно боясь, что его услышат, и добавил: — Это знак, Худина, дурной знак. Этот сон снился мне за день до смерти моей второй жены — матери Ирри. Ты же помнишь, как она умерла… — Пальцы императора разжались и отпустили платье раба. Тро опустился на постель.
— Да, божественный, я все помню.
— Расскажи, что ты помнишь.
— Она умерла ночью в своей постели, и на ее теле не было ни раны, ни пятнышка, ни ссадины. Наверное, ее покарал Железный Отец.
— За что? Она была чиста как ягненок…
— Она пострадала за грехи своего отца — лекаря Боты. Я помню и его, он был искусный лекарь, почти колдун. Рассказывали, что однажды при всем народе на городской площади он говорил о Железном Отце неуважительно.