— Сжалься, гурон! Сжалься! — кричал сверху Хейуорд, задыхаясь от ужаса.— Пощади, и тебя пощадят!
Магуа только погрозил Дункану окровавленным ножом и издал свирепый ликующий крик, такой громкий, что звуки дикого торжества донеслись до тех, кто сражался в долине, на тысячу футов ниже. В ответ раздался оглушительный крик разведчика, чья высокая фигура приближалась к дикарю по скользкому краю утеса такими отчаянно смелыми скачками, словно обладала способностью парить в воздухе. Но, добежав до места кровавой резни, Соколиный Глаз нашел там лишь мертвые тела. На мгновение он задержал зоркий взгляд на жертвах, но тут же устремил его на гору, оценивая трудности предстоящего подъема. На вершине горы, у самого края головокружительной пропасти, он увидел фигуру, стоявшую с поднятыми руками в страшной, угрожающей позе. Не раздумывая, кто это может быть, разведчик вскинул ружье, но в ту же секунду камень, пущенный рукой незнакомца, обрушился на голову одного из убегавших гуронов, и Соколиный Глаз разглядел пылавшее гневом лицо честного Гамута. Затем из соседней расщелины показался Магуа, равнодушно перешагнул через труп последнего соратника, перепрыгнул через вторую широкую расселину и спустился по скале туда, где его уже не могла настичь рука Давида. Еще один прыжок — и он был бы в безопасности. Но прежде чем совершить этот спасительный маневр, Магуа остановился, погрозил разведчику рукой и крикнул:
— Бледнолицые — собаки! Делавары — бабы! Магуа оставляет их на скале в добычу воронам!
Он хрипло расхохотался, сделал отчаянный скачок, сорвался, но успел все же ухватиться руками за куст и повис над пропастью. Увидев это, Соколиный Глаз припал к земле, словно хищный зверь перед прыжком; он так дрожал от нетерпения, что его слегка приподнятое ружье ходило у него в руках, как колеблемый ветром листок. Сообразительный Магуа не стал утомлять себя бесполезными рывками, а нащупал ногой небольшой выступ, на который мог опереться. Затем, собравшись с силами, он сделал попытку вскарабкаться на утес, и ему уже удалось подтянуть колени к краю. И вот теперь, когда тело врага сжалось в комок, разведчик, подавив свое волнение, поднял ружье и прицелился. Окрестные скалы — и те вряд ли были неподвижней, чем его оленебой перед выстрелом. Просвистела пуля, руки гурона ослабли, тело откинулось назад, но колени еще оставались в прежнем положении. Магуа посмотрел на врага глазами, полными непримиримой ненависти, и с мрачным вызовом погрозил ему. Но тут он, выпустив ветку, за которую держался, прорезал воздух, перелетел через окаймлявший гору кустарник, и его смуглое тело стремительно понеслось вниз головой навстречу гибели.