— Ну, Либби, — спрашивает она, проводя пальцами по идеально уложенным волосам, — как дела?
— Отлично, — отвечаю я. — На самом деле, просто потрясающе.
— Да? Как у тебя с Эдом Макмэхоном?
Я рассказываю, что он познакомился с моими родителями, что все почти идеально и я думаю, что он и есть мой единственный.
— Держись за него, — говорит она, когда я завершаю рассказ, — многие женщины мечтали бы прибрать к рукам Эда Макмэхона.
Она умалчивает, что она — одна из этих женщин, но у нее и так все на лице написано, и тот факт, что она с удовольствием занялась бы Эдом, придает мне больше решимости. Мне еще сильнее хочется стать миссис Эд Макмэхон.
Вы что, думали, я оставлю девичью фамилию? Не говорите глупости. Какой смысл звонить в «Нобу», чтобы забронировать столик на имя Либби Мейсон? Вот на имя миссис Эд Макмэхон — совсем другое дело. Это как в тех экспериментах, которые ставят в новостных телешоу: мистер и миссис Джо Блоггс звонят в десять крутейших ресторанов города, чтобы забронировать столик на двоих, но им говорят, что все расписано на ближайшие три месяца. А потом один из журналистов звонит в те же места и говорит, что Элизабет Херли и Хью Грант хотели бы заказать столик сегодня вечером, — извиняется, что так скоро, но просит постараться. Естественно, менеджер ресторана тут же рассыпается в любезностях и делает все возможное, чтобы найти свободный столик в любое удобное для них время.
Я не говорю, что Эд Макмэхон того же круга, что Элизабет и Хью, но любому продвинутому человеку в этом городе известно, кто он такой. Джулс как-то спросила меня: испытывала бы я к нему такие же чувства, если бы он был Эдом Макмэхоном, сварщиком. Я вывернулась, ответив, что его работа — неотъемлемая часть личности, но честный ответ дать так и не смогла. Хотя, вы, наверное, уже догадались, что бы я ответила.
Когда я возвращаюсь в офис, меня ждут два сообщения: одно от Джулс, другое от матери. Сначала я звоню маме. Она не может сдержать восторг и в течение двадцати минут лопочет, что он замечательный парень и лучший из всех, кто когда-либо у меня был, что со стороны видно, как он меня обожает. Слава богу, про ужин она и не заикается.
Только я снимаю трубку и собираюсь позвонить в «Телеграф» — спросить, понравилось ли им интервью, и договориться о фотосессии, — телефон звонит снова (поверьте, в пиаре так постоянно — то звонки по делу, то личные). Это мой отец.
— Пап, что случилось?
Отец никогда мне не звонит. Я даже сразу не узнала его голос — он вообще редко открывает рот.
— Просто решил позвонить тебе, поблагодарить за вчерашний вечер.