Машина твердо держалась курса, и я бросил взгляд на приборы, и тут облако разверзлось перед нами. Поначалу было тихо и спокойно, как в кино, когда показывают туман. И тут вначале мы попали под сильный нискодящий поток, "Пьяджо" провалился, прежде чем я успел сообразить, потом нас подбросило кверху, мы зависли и провалились в яму. Тут было бессмысленно бороться, все, что я мог сделать - это как-то смягчить броски и надеяться на то, что в среднем мы будем продолжать снижаться, а то и придерживаться курса. Компас метался во всю.
Потом, как ни странно, шарахание прекратилось. Это напугало меня: в какой-то момент я подумал, что у нас порвался кабель, идущий от штурвала. Но тут выяснилось, что мы опять очутились на открытом месте.
Я пробежал по приборам, поставил самолет на курс, дал прежнюю скорость и продолжил снижение.
- Где мы, черт побери, сейчас? - спросил Кен.
Я взглянул через лобовое стекло. Мы находились как бы в пещере. Сверху и по окружности рваными арками громоздились облака - темные, но с тусклым поверхностным светом, что придавало всему зрелищу сказочно-зловещий вид старинной гравюры.
Двигатели, похоже, вели себя спокойно, атмосфера здесь утихомирилась. Мы шли, куда нас несло, и это был затянувшийся неприятный миг. Я не хотел больше сворачивать и втыкаться в одну из этих стен из туч, как не хотел бы добровольно лететь на скалы. Я замер за штурвалом.
Я пробежал глазами по приборам, и они восстановили во мне равновесие. Циферблаты были реальными и знакомыми. Я был рад, что показания радиокомпаса совпадают с направлением движения в глубь пещеры.
- Ребята из метеослужбы ни за что бы не поверили в такое, - сказал Кен.
Я кивнул в знак согласия. Уже четыре тысячи. Я снова на короткое время прибавил газу, чтобы прожечь свечи. Кен внезапно повернул голову и сказал:
- Смотри, что-то по радио.
Я убавил газ, выключил радиотелеграф и прибавил звук на радиостанции.
Голос с американским акцентом кричал в наушниках:
- ...На высоте четыре тысячи футов, идущий на снижение курсом семьдесят градусов на скорости двести узлов, назовите себя. Повторяю: неизвестный самолет, на высоте четыре тысячи футов, идущий на снижение курсом семьдесят градусов на скорости двести узлов, назовите себя.
Он сделал паузу, чтобы дать нам подумать. Кен с удивлением посмотрел на меня.
- Длинная рука и громкий голос Дяди Сэма, - сказал я. - Американский Шестой флот. Мы, должно быть, очень близко к ним. Нервничают, а?
Я бросил взгляд на радиокомпас: стрелка подрагивала от радиосигнала, идущего с северо-востока.