Лес!.. В зимнем убранстве стоят деревья, чуть поскрипывая от порывов налетающего ветра. Холодный воздух леденит лицо, забирается под шинели, пальто, телогрейки, пиджаки. Кажется, будто доносятся еле ощутимые запахи хвои, прикрытой снегом. Скорой декабрь — пора подготовки новогодних елок, прихода сказочных дедов-морозов, школьных каникул и шумных балов с танцами, музыкой, маскарадными масками, россыпью конфетти, треском бенгальских огней и взлетом мечтаний о будущем…
Когда все это было?.. И странно, что об этом думается сейчас, в темном, тревожно шумящем лесу, на пути к бою. Вот они, совсем иные, не бенгальские огни, и иная, не праздничная музыка. Где-то идет бой. Чернильно-черное небо совсем недалеко освещается багровыми вспышками. Над лесом в невидимой вышине гудят бомбардировщики. Ухают взрывы, от которых вздрагивает под ногами земля. Слышен непрерывный гул — бьет артиллерия. Гул усиливается и превращается в рев и вой. Опытный слух офицеров Жабо и Карасева улавливает звуки орудий большой мощности и мощный скачущий грохот, будто катятся, подпрыгивая, железные обручи и в то же время огромные молоты, рассекая воздух, бьют, в грудь земли, отскакивают от нее и вновь бьют, бьют… Это «играли» советские «катюши».
…Родина моя! На твоей чудесной земле идет бой. Нет, не просто бой, а битва — за твою честь и свободу, за твою и мою жизнь. За нашу жизнь! И я, сын твой, тоже иду сейчас в бой и буду драться за тебя, за себя, за Москву — за все, что воплотилось в нежном, мужественном и неповторимо прекрасном слове — Родина!.. Этих торжественных слов сейчас никто не произносил, но можно не сомневаться, что они жили в сердце каждого воина отряда.
Непроизвольным движением Жабо поправил висевший на шее автомат, подтянул колодку с маузером, ощупал гранаты на поясе…
В пути произошел случай, чуть было не погубивший задуманную операцию. Мелочь, случайность…
Двигаясь через лес по намеченному маршруту, отряд наткнулся на небольшое подразделение гитлеровцев, которые, протянув между деревьями полотнища палаток и закутавшись в башлыки и одеяла, грелись у костра. Очевидно, они так были уверены в своей силе и безопасности, что даже, пренебрегая правилами светомаскировки, развели огонь. Заметив костер, проводники своевременно свернули влево, и бойцы стали тихо и осторожно обходить опасное место.
Замыкая отряд, идя несколько поодаль за последними рядами партизан, старший лейтенант Каверзнев незаметно для себя чуть отклонился в сторону и вдруг почувствовал, как дуло его автомата задело за что-то невидимое в темноте, тут же вздрогнул от раздавшегося над самым ухом хриплого сонного голоса: