— Ну, что там, в селе, рассказывай, — торопил Исаев, после того как Карасев предупредил, чтобы мальчик был осторожен и в случае чего молчал: мол, никого не видел и ничего не слышал.
— Немцев, ух, много, — шептал Витя, прижавшись губами к щели. — Все дома позанимали. Одни уходят, другие приходят. На том краю пушки, три штуки.
— А танки есть?
— Не… не видел… Машины железные с пулеметами есть. Несколько штук.
— Где стоят?
— Возле почти, за сараями.
— Давно?
— Дней пять.
— Офицеров много?
— Ходят всякие… Пуговицы блестят… Да кто их разберет!
— А в каких домах офицеры живут?
— Не знаю. Вроде везде.
Наконец Исаев не выдержал и задал вопрос, который все время вертелся у него на языке.
— Где мои, не слыхал?
— Тетя Зоя и все ваши перебрались на ту сторону улицы.
У Исаева посветлело лицо. Появилась надежда, что все живы-здоровы.
— А жителей фашисты трогают? — спросил Карасев.
— Обыски делают. Вчера ночью кто-то кричал… Днем гнали трех мужиков и одну тетеньку. Говорят, вешать будут. По домам шуруют, все жрут и жрут.
Разговор пора было кончать. Карасев попросил Витю сходить к родственникам Исаева и предупредить, что дядя Яша жив и, если удастся, скоро к ним наведается. А если не придет сам, их навестит кто-нибудь другой и передаст привет от Яши.
— И еще хочу тебя попросить, — сказал Карасев, разглядывая круглое смышленое лицо Вити Душкова, к которому он почувствовал симпатию и доверие. — Приглядывайся, что в селе будет делаться, где что стоит, да запоминай.
Глаза Вити радостно блеснули.
— Дядя! Значит, я буду вроде как военный разведчик?
— Выходит, что так.
Витя Душков, как и все советские мальчишки, пионеры, зачитываясь книжками о Чапаеве и Буденном, Котовском и Чкалове, мечтал о героических подвигах и не раз видел себя то на коне впереди красной конницы, мчащейся на врага, то на танке, изрыгающем грохот и огонь, то на самолете, стремительно взмывающем в небо. Когда началась война, будущий герой несколько дней топтался возле штаба 17-й дивизии, надеясь, что кто-нибудь обратит на него внимание и возьмет в Красную Армию. Об уходе партизан в леса он узнал слишком поздно и чуть не заплакал от злости, что «опоздал» присоединиться к ним. И вдруг совершенно неожиданно ему предлагают стать разведчиком. У парнишки даже дыхание сперло от переполнившей его радости и гордости.
— Тогда я все сделаю… Только как же я вам буду сообщать?
— А ты гуляй иногда поближе к лесу. Вон там. Если надо будет, мы тебе посвистим, и ты нырнешь в лес.
— А вы далеко отсюда?
— Ну, это тебе знать не обязательно… Только делай все осторожно, втайне.