На другом берегу Одры Словена встретил князь поморян Болеслав, грузный, с одутловатым лицом и большими выпуклыми глазами. Спросил густым басом:
— Как переправа, князь? Не пытались помешать Довбуш с Изяславом?
— Упредил я их. Обошлось без крови.
— Понимаю, немыслимо тяжело покидать родину. Но, может, будут милостивы боги к вашему племени, еще вернетесь в родные края…
— Теперь мы только этими надеждами и будем жить.
— А пока найдете пристанище в моем племени. Переживете лихие времена.
— Спасибо, князь. От всего моего народа огромная благодарность за доброту и щедрость вашу.
— Но сам понимаешь, не сможем мы долго вас держать у себя. И без того в лесах зверь и промысловая птица выбиты, земли плодородные заняты под пашню, на лугах пасется наш скот. Вдруг Довбуш и Изяслав укрепятся у власти, будут править десятилетие, а может и больше? Что тогда? Не прокормиться населению двух племен.
— Будем искать новое пристанище.
— И куда собираешься двинуться?
— Не знаю, — честно признался Словен. — Думал с тобой посоветоваться.
— До стольного города нашего путь далекий, Колобжег стоит у моря. Так что времени для разговора будет достаточно.
Они сели в красочный возок, запряженный двумя конями, тронулись в путь. Сзади скакали дружинники вождя поморян.
— К востоку от нас проживают пруссы, племя литовского народа. Люди воинственные, беспокойные. Что ни год, так жди нападения. Грабят, убивают, уводят в плен, продают в рабство. Сколько мы от них натерпелись! Стараюсь укрепить границу, строю крепости, валю лес и прокладываю засеки.
— Это что такое — засеки?
— Лесные завалы. Валится вековой лес. Деревья подрубаются на высоте человеческого роста и опрокидываются в сторону врага. Стволы намертво держатся за пни волокнами. Перепутываясь, сцепляются сучья. Деревья нельзя ни раскидать, ни разорвать. Через завал не могут пройти ни конный, ни пеший. Достаточно небольшого отряда, чтобы остановить крупные силы противника.