Сборы заняли недолгое время. И вот по разным дорогам к переправам через Одру двинулись сотни и тысячи телег, гурты скота, толпы людей. Шли воины, не снимавшие с поясов мечи, селяне, молодые женщины. Повозки были нагружены разным скарбом, плугами и сохами, бочками и мешками, торчали косы и вилы, многие везли возы сена первого укоса, потому что не знали, будет ли второй укос, а надо было зимой кормить скотину, без которой племя не могло существовать. Над всем этим вздымались клубы пыли, слышались человеческие крики, детский плач, мычание коров, ржание лошадей, блеяние овец и коз, лай собак, лязг железа. Вдоль дорог метались на борзых конях старосты родов, военачальники, подгоняли людей, наводили порядок, помогали слабым.
Словен возглавлял обоз, вышедший из Града Нового. Впереди он поставил обозы ремесленников, как наиболее организованную часть населения, среди них вклинил дворцовую службу, следом двигались жители деревень, а замыкали дружинники, готовые в любое время отразить нападение неприятеля. Он дважды проскакал взад и вперед, наконец, нашел время остановиться возле возка, на котором ехала Гудни. Выглядела она неважно, под глазами синие круги.
— Ты что, заболела? — встревожился он.
Но она взглянула на него глубоким, лучезарным взглядом, ответила, несколько смущаясь и таясь:
— Здорова я. Только…
— Случилось что-то?
— Да нет, все хорошо. Неужто не догадался? Беременна я.
Он соскочил с коня, пошел рядом:
— И давно заметила?
— Сегодня. Уже в пути. Мутит и тошнит.
— И от кого ребенок? — ревниво спросил он, не глядя ей в глаза.
— От тебя. От кого же еще? Сколько лет прожила с Довбушем и не понесла. Наш с тобой ребеночек, Словен! Помнишь, я Купалу просила? Смилостивился бог, одарил нас с тобой дитем!
Он натянуто улыбнулся, холодными губами ткнулся в ее щечку, потом легко кинул послушное тело в седло и ускакал.
Племя уперлось в реку и растеклось по ее берегам. Люди взялись за пилы и топоры, стали валить лес, сбивать и вязать подручные средства для переправы. И вот груженные телегами, скотом и людьми вразброд поплыли на другую сторону плоты, поплыли на чужбину, в неизвестность. Люди стояли, смотрели на покинутый берег, плакали и шептали:
— Прощай, Руссиния, прощай, отчий край. Удастся ли увидеть селения, в которых прошла вся жизнь, дома, которые согревали от холода и укрывали от зноя, вскопать огороды и поля, которые кормили веками, колодцы и родники, которые поили чистой водой? Придется ли вернуться когда-нибудь к погостам, чтобы поклониться предкам и поправить их могилки?..