Вот напасть! По холодной плитке коридора, где навстречу проплывает ещё одна безмолвная белая тень, босиком — до туалета. На трёх унитазах уже восседают кадеты, очень важные в своих широких ночных рубашках. Рядом, прислонившись к стене, ждёт своей очереди Мнесфей; он подогнул одну ногу и поддерживает её руками за спиной: красная плитка мокрая. Лица в темноте поворачиваются к пришедшему; прерванный разговор продолжится только через несколько секунд, но Клоанф уже достаёт зажжённую сигарету, спрятанную под рубашкой; маленький пылающий круг на мгновение увеличивается, перемещается и снова увеличивается, освещая снизу чёрные брови и орлиный нос Гиаса, который тоже затягивается. Молча входят и мочатся, не открывая глаз, предусмотрительно задрав рубахи, сонные малыши. Ароматная змейка дыма парит в полутьме и медленно растягивается в туманное облако посередине между полом и потолком большого холодного помещения.
— Мероэ приедет на праздник?
Они продолжают разговаривать; лучше молчать, чтобы не вызвать подозрений.
— Не знаю. Возможно, — отвечает малыш Гиас.
Он снова затягивается сигаретой; видно, как у него играет кадык. Своим кадыком необычайных размеров он гордится ещё больше, чем красотой сестры. Алькандр притворяется, что внимательно изучает свои икры, зацепившись голенями за края унитаза. Сколько времени он может пробыть в такой позе, как птица на ветке? Столько, сколько будут говорить о Мероэ. Между репликами повисают длинные паузы. Каждый представляет своё, и о некоторых фантазиях просто так не расскажешь.
— Ты видел её грудь? — спрашивает Мнесфей; он по-прежнему стоит на одной ноге.
Алькандр сразу осекает:
— Отстань, она его сестра.
— И что? — отзывается малыш Гиас. — Буду я стесняться! Видел я и грудь, и всё видел.
В трубах слышится бульканье; затем Клоанф затягивается в последний раз, встаёт и бросает хабарик в унитаз; табак гаснет в воде со слабым потрескиванием.
— Продай мне сестру, — еле слышным шёпотом говорит Клоанф. — За это год убираю посуду в обед и ужин и каждый день натираю тебе ботинки.
— Не могу. Не продаётся, — отвечает Гиас, не поворачивая головы.
Хоть и темно, видно, как горят его злые глаза.
— Продай её волосы, — предлагает Мнесфей, — снова вырастут.
В воздухе, пропитанном мочой, смутно видны парящие чёрные волосы Мероэ.
— А затылок у неё! А ямка под затылком и плечи. Так и впился бы, — выпаливает Клоанф, покачивая торсом; его мускулы читаются даже под широкой ночной рубашкой.
Он прищурил глаза, его светловолосая вьющаяся башка мельтешит туда-сюда.
— А грудь, — сдавленно шепчет он. — Соски фиолетовые. Так и впился бы.