Устрашающе грозно двигалась колонна из пяти танков, от немецких позиций.
Свежеокрашенные и с огромными надписями на башнях «За Родину» и со звездами, они как «летучие голландцы» проплывали мимо покоренного стрелкового батальона в утренних сумерках. Замыкал колонну танк очень похожий на Т-34, но гораздо больших размеров, с длинноствольной пушкой и выглядевший более помпезно. На нем издевательски красовалась надпись, выведенная немцами готическим шрифтом «За Сталина»…
Капитан Новосельцев очнулся. Контузия немного отступила. Она не могла не отступить. Где-то глубоко-глубоко вначале на подсознательном уровне сгустками нейронов был воспринят еле-еле слышный, но с каждой секундой все более нараставший, более отчетливый сигнал. Сигнал разрастался, становился еще ближе и вдруг осязаемо превратился в тяжелый и до боли знакомый, радостный рев дизелей и лязганья гусениц. Каждый пехотинец, услышав эти звуки, а они отличались от шума карбюраторных моторов «Майбах», наполнялся чувством гордости и любви за наши бронированные боевые машины. "Это спасение", — мелькнула в голове комбата первая устойчивая мысль.
Комбат зашевелился, с усилием стряхнул с себя, комья земли, завалившие его взрывом и, медленно, с трудом, опираясь о стенку воронки, приподнялся.
Здесь его стон услышали немцы. Мельцер и Ридель застыли от неожиданности, никак не предполагая, что в развороченной фугасом огромной яме будет враг. От Риделя неприятно запахло. Первым опомнился офицер. Он резко повернулся на шум и сразу отпрянул назад, клацнув затвором автомата.
Новосельцев, тоже увидел их, но, не соображая до конца, что происходит, пошатываясь, и контуженно улыбаясь, механически и отрешенно выпалил на немецком языке первую заученную когда-то в школе фразу: — Guten Tag, Kameraden!
Немцы дернулись, как ужаленные змеей, услышав в утренней предрассветной полутьме приветствие грязного, окровавленного русского зомби, неожиданно выросшего из земли и на секунду, растерявшись, не расстреляли его в упор.
Новосельцев не мог сопротивляться. Он был обессилен и обескровлен глубокой контузией и полученным осколочным ранением. Из распоротого рукава шинели, густо пропитав его, сочилась и медленно стекала кровь.
— Хальт! Хэн де хох! — грозным окриком Мельцер привел в чувство скорее не русского, а себя и Риделя. — Ридель! — толкнул он далее стволом автомата подчиненного. — Обыщи эту русскую свинью, пока она в штаны не наложила. И не стой как на поминках своей тещи! — увидев, что тот вновь улыбается, от того, что остался жив.
Корректировщик понял, что опасность миновала, оскалившись, подскочил к капитану Новосельцеву и с размаху ударил того в челюсть.