Франца покидал его рассудок. Он стал пошатываться как пьяный. Нарастающее желание обладать этой хрупкой и необыкновенной девушкой, неосознанно толкали его быть более решительным. Желание было подобно лавине. Его губы и руки трепетно скользя и задерживаясь, наслаждались каждой впадинкой, каждым изгибом, каждой клеточкой ее тела, восхищаясь совершенством форм, созданных творцом.
Уже не контролируя себя в эту минуту, он как перышко подхватил свою фрейлейн и уложил на природную одурманивающую супружескую постель.
Вера всем телом, каждым нейроном почувствовала ярко выраженную мужскую силу и мощь своего избранника. Она хотела слиться с ним и вместе с тем боялась этого слияния. Подобные чувства и желание возникали и у Франца. Он не хотел обидеть Веру своей грубостью и невежеством.
— Верошка, моя ромашишечка, я тебя люблю, — прошептали его губы тихо и нежно. — Я в твоей власти. Вера улыбалась от счастья.
— Ромашечка, мой любимый. Ромашечка, а не ромашишечка.
— Мой ты василечек и ромашечка. Сейчас правильно, любимая.
— Почти… Мне очень хорошо с тобой. Целуй меня и говори, говори, говори…
От Вериных признаний душа Франца просто летала. Он понял в этих словах разрешение своей девушки быть смелее. В нежном и трепетном порыве, лаская ее девственную, упругую грудь, ее гибкое и стройное тело, его пальцы пошли дальше и неожиданно легко коснулись редких, пушистых волосиков на лобке и застыли завороженно на месте.
Вера вздрогнула. Ей вдруг страстно захотелось ощутить прикосновение этих мягких, нежных пальцев к своим половым органам, которые уже сочились влагой. Ноги ее непроизвольно раздвинулись, помогая проникновению к самому сокровенному и неприкасаемому. Рука Франца скользнула ниже между ног, и впервые в жизни стала трогать и возбуждать нежные от внутреннего сока, большие и малые губы девушки. Томное желание разлилось по всему ее телу, она отключилась от всего и целиком отдалась его ласкам. Вдруг Веру как будто парализовало током. Тело ее выгнулось, из груди вырвался глубокий стон:
— Да, любимый! Да.
Франц был на пределе своих возможностей. Больше сдерживать себя он не мог. Он застонал как зверь, не слыша своего стона, но прекрасно понимая вожделенное желание своей подруги. Это было превыше его сил. Он дрожащими пальцами быстро расстегнул свои бриджи и как можно осторожнее, и легче дотронулся своей ярко выраженной мужской индивидуальностью, до ее потаенных губ.
— Я боюсь, Францик. Я боюсь.
— Верошка, жена моя, я не могу себя сдержать. Не бойся, любимая. Я буду осторожен и не причиню тебе боли. И он чуть-чуть придвинулся к ней, проскользнув между малых губ, углубившись во влагалище.