— Я чувствую тебя, ты не поверишь. Я чувствую тебя, любимая. Я люблю тебя. Мы не можем друг без друга и без этого не может быть любви.
— Да, мой ангел! Да, мой Ромео! Иди ко мне, иди, — Вера сжала руками сильную спину Франца, приподняв и раздвинув свои бедра. Франц напряг ягодицы и решительным движением вошел в нее до предела.
— А-а-а, — вскрикнула, как миллионы женщин, Вера. И только сильнее сжала Франца.
Тот, понял, что его подбадривают начал делать медленные глубокие движения. Затем движения его участились, он задрожал. Вдруг тело его прогнулось, мышцы охватила сладкая судорога, томительно разливаясь по всему телу, и одновременно с его диким рычанием пошли упругие мощные, жизненные толчки. Их было много, очень много.
Франц провалился в невесомость. В глазах засверкал салют из тысячи ярких огней. Вера благодарно принимала его пульсирующие горячие струи новой жизни. — Я чувствую тебя, Францик. Я чувствую твою любовь и силу.
Франц молчал. Его сердце учащенно билось. После короткой передышки он улыбнулся и прошептал ей на ушко.
— Любимая моя, у нас будет девочка. Я хочу, чтобы она была похоже на тебя, на золотую славянскую фею Златовласку.
— Глупенький, я рожу тебе мальчика. Он будет твоя копия, такой же сильный, рослый и красивый, — Вера сильно и страстно стала целовать Франца. Тот не выходя из нее принимая и отвечая взаимными ласками, налился вновь. И уже смелее без разрешения Веры отдавал свою силу и любовь с удвоенным усердием. В какой-то момент, делая победное движение, он почувствовал, как Вера задрожала сильнее прежнего, и до крови вцепившись в его спину, закричала:
— Люблю… Люблю… Люблю… и зарыдала…
…
Франц проснулся от того, что ему что-то мешало спать. Он приоткрыл глаза и быстро зажмурился. Теплые, ласковые лучи утрешнего солнца, пробившись через щели, в отдельных местах старой соломенной крыши, играли на его лице. Немного опухшие от поцелуев губы раскрылись в улыбке.
— Das ist fantastisch «сеновал», — и Франц, скрипя мышцами, сладко потянулся. — Верошка, где ты? — но ему никто не ответил.
Молодой человек отбросил с себя старый тулуп, прикрывавший их ночью и, приподнявшись на сенном супружеском ложе, осмотрелся кругом. Веры рядом не было.
— Верошка, где ты? — обеспокоенно позвал вновь он ее. В ответ обнадеживающе и горласто прокричал деревенский петух: — Ку-ка-ре-ку…!
Он глянул на водонепроницаемые, с фосфорным напылением циферблата часы, обязательный атрибут всех немецких офицеров и удивился. Было около семи утра. Это почти на час позже его официального подъема. Недовольный этим, он быстро надел бриджи и сапоги и, взяв в руку остальное обмундирование, слез по лестнице вниз. Удивленно отметив, что вся его форма была тщательно вычищена, выглажена и даже подшит свежий подворотничок.