Пулей влетев в сырую зябкую дыру подъезда, перепрыгивая через две ступеньки, я поднялась на третий этаж. Звонок висел на проводке. Я надавила на красную кнопку. Раздался гнусный резкий писк. Потом шаги...
***
Шаги были осторожные. Если бы я не прислушивалась, я бы их и не услышала. Они замерли у двери.
Я позвонила еще раз.
Тишина. Мне казалось, что я чувствую ее дыхание у замочной скважины. Мне повезло, что в двери не было глазка. А может, наоборот, не повезло. Она бы посмотрела, увидела невинное создание и спокойно открыла бы дверь. А так, наверное, боится бандитов.
Надо подать голос. Все равно не откроет, так чего мне терять?
— Гражданка, — сказала я таким нежным голосом, что сама удивилась. — Откройте, пожалуйста.
За дверью раздалось тихое утробное рычание.
— Откройте, — повторила я еще нежнее, хоть это и казалось невозможным. — Будьте так добры.
Рычание перешло в стон. Я уже поняла, что имею дело с особой, мягко говоря, неадекватной. Чего стоила одна ее черная, рваная на затылке косынка. Наверное, именно эту женщину имел в виду участковый Вася Алексеев, когда рассказывал, как одна психопатка с третьего этажа делала ему призывные знаки, а после грязно приставала. На нее похоже...
Но сдаваться я не собиралась. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что со странной дамочкой в Мишином деле кое-что связано. А вот что — я и хочу выяснить.
— Откройте!
Я дернула за ручку, и она отвалилась. Вставив ее обратно, я снова позвонила.
— Кто там? — отозвалась наконец женщина.
Судя по голосу, она была близка к истерике.
«Конь бледный», — прошептала я, не зная, как представиться. Все равно же она меня не знает.
— Кто там?! — До истерики оставалось секунды две, не больше.
— Гестапо, — бухнула я.
Вообще я ужасная шалунья, но тут, конечно, немного перегнула палку. Не надо бы так с ней разговаривать. Вот возьмет и совсем не откроет.
Но, к моему удивлению, сейчас же послышалось позвякивание ключа, затем — облегченный вздох, ворчание...
Дверь со скрежетом отворилась. Мы с интересом осмотрели друг друга.
Она была довольно высокая, худосочная, сутулая. На вид — далеко за сорок. А то и за пятьдесят. Но уже не так далеко. В общем, года пятьдесят два, наверное. Нос длинный, губы бесцветные, тонкие, глаза вроде бы карие, ближе к черному. Лицо вытянутое, тощее, лошадиное. Волосы — ни то ни се. Серые с сильной сединой. Сзади затянуты в старушечий пучок.
Себя описывать не буду. С некоторых пор я уже не так уверена в собственной неотразимости. Могу только дать слово, что я — лучше, чем она. Возможно, что ненадолго. Возможно, что лет через двадцать я буду выглядеть как ведьма после шабаша.