Федя любил гостей. В прошлый раз Сахаров, как Колобок, едва ушел от него, спасаясь от лавины из возгласов, вскриков и хохота. Тогда еще Менро пробовал накормить его борщом собственного изготовления, однако от борща так воняло рыбой, что Оникс не смог есть; пирог с мясом, испеченный тоже Федей, был неплох, но хозяин впихивал в гостя кусок за куском, пока тот не подавился и, рассерженный, не удалился в туалет.
В этот раз оперативник подготовился к встрече. Довольно своеобразно подготовился, если учитывать род его деятельности. Зашел в магазин и купил бутылку водки, к ней триста граммов колбасы и два помидора. Дело в том, что от других актеров он узнал об одной особенности Менро: тот становился более спокойным, когда выпивал. Сахаров, правда, не знал, пьет ли Федя с утра, но решил рискнуть.
Федя с утра пил. Водке и колбасе он очень обрадовался, от помидоров отказался в пользу Оникса — на них у него была аллергия.
Быстро разлили, выпили по первой молча, закусили, вздохнули.
— Вы мне очень нравитесь, — сказал Менро, доверительно положив руку на колено оперативника. — Я даже хочу, чтоб ваше расследование длилось подольше. Тогда мы с вами будем часто видеться.
Сахаров был неприятно поражен. Убрав колено под стол, он с подозрением покосился на Федю. Тот понял его взгляд, широко раскрыл глаза, охнул, всплеснул руками и расхохотался.
— Я не в том смысле, Оникс Владимирович! — закричал он. — Я в смысле дружбы и взаимопонимания! Ну кто еще, кроме вас, мог бы додуматься притащить мне с утра бутылку? Разве что Миша да, может, Денис... И вообще: я обожаю детективы. Я всегда мечтал познакомиться с настоящим следователем!
— Я не следователь, — буркнул Сахаров.
— Все равно! Для меня вы — лучше, чем какой-то там неизвестный следователь!
— Спасибо. Давайте по второй.
— Давайте.
Снова выпили, снова закусили и снова вздохнули. Теперь уже более протяжно.
— Я, — сказал Федя интимным тоном штрейкбрехера, — расскажу вам все, что знаю. Беда в том лишь, что я ничего не знаю.
— И кто девушку изнасиловал восемь лет назад, тоже не знаете?
Сахаров не хотел, но получилось так, что произнес он эту фразу тоном ехидным, недоверчивым. Менро оторопел, захлопал длинными густыми черными ресницами.
— Сандалов? — неуверенно предположил он. — Или Пульс?
И тут же покраснел, отвернулся к окну.
— Ладно вам, — проворчал оперативник. — Валите все друг на друга. Не хотите говорить — не надо.
— По третьей? — предложил Менро, не поворачивая головы.
— Пейте. А мне хватит. Дел сегодня много.
Менро налил себе и выпил. Щеки его стали ярко-багровыми, черные глаза повлажнели.