Он помолчал, ожидая, пока утихнет гул возбужденных голосов и затем продолжил:
— Я не хочу ничего скрывать от вас. Если кто-то передумает, может уйти прямо сейчас. Помните, о чем вас предупредили. Будет очень больно. Кроме того, во время физиологических изменений, которые будут происходить с вами каждый месяц в ночи полнолуния, вас необходимо будет изолировать. Зато все остальное время вы забудете про болезни, вам не потребуются сон и еда, вас не будут мучить жажда и голод, усталость и боль. И еще — вы проживете намного дольше всех остальных. — Брачер перевел дух и снова внимательно посмотрел на каждого из них. — Таковы факты, господа. Так кто хочет уйти?
Никто не шевельнулся.
— Молодцы! — воскликнул Брачер и обратился к Невиллу — Джон, у тебя все готово?
— Д-да… — с трудом выдавил тот.
— Прекрасно. А теперь, — Брачер вновь обратился к «кнутам», — кто из вас будет первым?
Все пятнадцать человек дружно сделали шаг вперед, и Брачер ощутил прилив гордости.
— Солдаты! — воодушевленно воскликнул он. — Ваши имена будут вписаны в историю золотыми буквами, и потомки отдадут должное вашему мужеству! — Он остановил взгляд на Бриггсе. — Первым будешь ты, Дуэйн.
— Да, капитан, — с готовностью отозвался тот. — Благодарю вас, сэр.
Брачер коротко кивнул, принимая эту благодарность, и скомандовал Невиллу:
— Приступай!
Стараясь дышать глубже, чтобы успокоиться и унять дрожь в руках, пастор подошел к Бриггсу, который уже снял куртку и расстегивал брюки.
Невилл покачал головой.
— Извините, но вам будет очень больно. Может быть, попросите кого-нибудь из ваших друзей подержать вас.
Бриггс презрительно фыркнул.
— Делайте свое дело, док. Я сам о себе позабочусь.
Невилл вытер пот со лба.
— Ложитесь на бок и постарайтесь не двигаться. Не хотелось бы сломать иглу.
Бриггс послушало лег и, повернув к остальным бледное лицо, вымученно улыбнулся. Приспособив щиток к шприцу, Невилл взял со стола молоточек. Он еще раз глубоко вздохнул, посмотрел на свои дрожащие руки, поднес шприц к бедру Бриггса и начал вбивать длинную, толстую иглу в тазовую кость. Невыносимая боль сразу же заставила капрала изогнуться, его глаза расширились, рот широко открылся, его била дрожь. Он чувствовал себя так, словно с него живьем сдирают кожу, и только неимоверным усилием воли ему удалось подавить крик. Он отчаянно боролся с самим собой, с непреодолимым желанием увернуться, убежать от несущей страдание иглы. Он изо всех сил старался не закричать, чтобы не показать слабость в присутствии командира и своих друзей. Но борьба была неравной, и уже перед тем, как потерять сознание, Бриггс не выдержал и издал долгий душераздирающий крик. Прошло несколько томительных минут, пока он не пришел в себя. К этому времени боль начала утихать, и, почувствовав это, Бриггс облегченно вздохнул.