— Пусть это и несправедливо с моей стороны, мистер Бласко, но я так не могу. Ну, ладно, мой брат, в конце концов, всего лишь невежественный фанатик, хотя это ни в коей мере не оправдывает его. Но ведь мой муж просто боится смерти.
Бласко засмеялся:
— Но, донна, разве страх перед смертью — это не самое лучшее оправдание?
Она снова рассердилась.
— Фредерик и его банда — жестокие, больные, опасные люди, и выходит, Джон хочет им помочь, только бы спасти свою шкуру. Да так ли уж хороша жизнь, чтобы спасать ее такой ценой?
Бласко ответил, усмехнувшись:
— Да, донна, да. Вы правы, иногда жизнь бывает сущим наказанием. Для некоторых она — тяжелая ноша, а смерть — недостижимая цель.
Она знала, кого он имеет в виду:
— Вы — о Калди?
— Да, — кивнул он, — о несчастном Яноше.
Луиза некоторое время молчала.
— Бласко, а что с ним? То есть я хочу сказать, я знаю, что он сделал, я сама видела… но я не понимаю… Что же все-таки с ним происходит?
— Он оборотень, — просто ответил Бласко.
— Нет, нет, я имею в виду… почему… ну, как бы это сказать… В чем причина его болезни?
— Он не болен, донна, — вздохнул Бласко, — он проклят. Наказан.
— И все-таки брат и муж, по крайней мере, нравы в одном, — сказала она, не придав значения его словам. — Это, видимо, какой-то химический процесс, нечто такое, что можно измерить и понять. В конце концов, сейчас двадцатый век. И мы все достаточно цивилизованные и образованные люди, чтобы относиться к древним предрассудкам как… как к предрассудкам и не более.
Бласко пристально взглянул на нее, потом скользнул взглядом по степам камеры и сказал:
— И намного ли по-вашему поумнели люди, донна? Я вот всего лишь невежественный старик, но и для меня не секрет, что люди-то в большинстве своем еще глупее, чем я, и во сто крат опаснее, чем Янош.
Она опустила глаза.
— Понимаю, понимаю… Но даже если и существуют безумцы, творящие зло… это же не значит, что все должны вернуться на тысячу лет назад и снова начать верить в нечистую силу и демонические проклятья.
— Но вы сами видели…
— Да, видела, Бласко, видела, но я не знаю, что это было. — Она улыбнулась. — Да будет вам, неужели вы действительно верите в сверхъестественные существа? На самом деле? И вы даже не допускаете мысли, что есть разумное научное объяснение..?
— Дойна, — со вздохом прервал ее Бласко, — Янош не изменился и не состарился за все то время, что я его знаю. А я знаю его уже сорок пять лет.
— Сорок пять лет! — воскликнула она. — Но это невозможно! Ему не больше двадцати пяти.
— Я не знаю, сколько ему лет, донна. Пятьдесят, сто… Не знаю. Только за сорок пять лет он совсем не состарился, — и все эти сорок пять лет я был его сторожем.