— Я найду ее, — невнятно произнес он. — Сегодня же начну искать.
Эштон остановился на пороге и, вспомнив, что оставил Сару на улице, неопределенно кивнул.
— Со мной там дама. Накорми ее и дай во что-нибудь одеться.
Снова послышались рыдания, и Эштон, обернувшись, мрачно посмотрел на экономку.
— Ну, что еще?
— Миссис Лирин уехала совсем налегке, все вещи остались дома. Эти красивые платья, что вы ей купили, — все осталось дома. Она прямо как привидение исчезла, ничего не взяла.
Ленора или Лирин? Так кто же она? Женщина, перед которой стоял этот вопрос, обдумывала его с того самого момента, как оставила Бель Шен. В тяжком положении она оказалась. Как согласиться с тем, что ты Лирин, если отец утверждает обратное, да еще и доказательства представляет. А признать, что ты Ленора, значит поставить крест на Эштоне. Это была война чувств и фактов, и, как бы печально это ни было, приходилось признать, что весы явно склоняются в сторону Малкольма Синклера. Увы, голые факты не имеют обыкновения считаться с сердечными порывами. Эштон, как и многие другие, полагал, что жена его утонула. Тела он так и не нашел, и три года, что прошли с того несчастного дня, никто ее не видел, и никто о ней не слышал. Ясно, что, если бы Лирин любила его и была жива, она бы огонь и воду прошла, растопила бы арктический лед, лишь бы вернуться к мужу.
Теперь Малкольм Синклер. Еще до встречи с ним они с Эштоном услышали, что он ищет свою жену. Хозяин гостиницы, увидев ее, решил, что это она и есть. Судя по портретам, она больше походит на Ленору, чем на Лирин. Отец тоже уверяет, что Малкольм говорит правду. Какие же еще доказательства ей нужны?
По пути из Натчеза в Билокси у нее было достаточно времени поразмыслить обо всем этом. А между делом выяснилось, что напрасно она не взяла хоть одной смены белья. Если бы они отправились из Натчеза в Новый Орлеан, а оттуда в Билокси пароходом, дорога заняла бы куда меньше времени, но Роберт Сомертон приехал в город в отличном, доставшемся ему обманным путем экипаже, и хотел возвращаться тем же способом. По пути они дважды останавливались на ночлег, один раз просто посреди дороги, другой — в весьма сомнительной гостинице. И еще неизвестно, где было лучше.
Было душно, из-под колес поднималась пыль, но отец, казалось, ничего этого не замечал. Щеки и нос его к концу дня раскраснелись, но к жаре это имело мало отношения, скорее объяснялось тем, что он то и дело припадал к серебряной фляге. Добравшись до Пер-Ривер, он попытался было переправиться задаром, вызвав паромщика на спор, кто больше выпьет. Если бы пари состоялось, то оба, пожалуй, кончили бы под столом. Но дочь Роберта решительно запротестовала и так явно выразила свое неудовольствие, что ему пришлось примириться и раскошелиться.