Мадлен сидела одна, отвернувшись от подруг, пытаясь сосредоточиться, всматриваясь в сады и овощные оранжереи, проплывающие за окном. Она не знала, что было хуже — думать о том, что должно было произойти, или о том, что уже случилось. Обе мысли приносили боль, а первая была настоящим испытанием. А последняя… Ей было трудно думать, что этого больше никогда может не произойти. Что после этого короткого эпизода в ее жизни никогда не будет никого, с кем она испытает подобный совершенно неожиданный взрыв эмоций, почувствует волны шокирующего вожделения, сильнейшего электрического разряда. Мадлен вспоминала тот момент, когда он кончил, лежа на ней, зарывшись лицом в ее шею… с болью? Она испуганно прикоснулась к нему, но его руки скользнули вниз по ее груди и мягкой коже живота, и по ней прошла удивительная волна тепла. Нет, не с болью. Она улыбалась… Это было просто великолепно. Она была замечательной, так он и сказал. Его слова снова прошлись благодарной волной по ее телу — от бедер к лицу. Она спрятала лицо в подушке, почувствовав теплые слезы счастья в уголках своих глаз, но прежде, чем она успела повернуться и ответить ему, кто-то позвал его снизу. Марк Дорман встал и оделся в считаные секунды. Он провел рукой по волосам и… исчез. Мадлен ждала, казалось, вечность, но он так и не вернулся. Потом медленно оделась, жар ее тела постепенно остыл, и она стала спускаться по лестнице. Она увидела, как он обнимал какую-то стройную молодую женщину в черном платье открытой спиной, его руки скользили под копной ее золотистых волос. Мадлен неслышно открыла дверь и выскользнула в прохладу ночи.
Она отвернулась от окна и взглянула на свои руки. В этот момент Амбер, сидящая напротив, потянулась к ней через проход и осторожно коснулась ее колена. Мадлен подняла глаза. Бекки смущенно улыбнулась ей. Чтобы ни происходило, эти двое пытались сказать ей, что она не одна. Она посмотрела на них с благодарностью. Поезд остановился на станции Ричмонд, и все трое встали. Время шло, жизнь продолжалась, необходимо было действовать.