Она больше даже пришла от этого в ужас, чем была удивлена. И Макс тоже. Он сузил глаза за завтраком и игнорировал ее.
Она услышала, как неожиданно открылась дверь комнаты Паолы, и изобразила на своем лице разлюбезнейшую улыбку.
— Доченька, — проговорила она, раскидывая руки для объятия. — А почему бы нам не пойти по магазинам. Только мы вдвоем? У меня тут целый список вещей, которые пригодятся тебе для новой школы — посмотри, как интересно… Меха, новые пальто… Вечерние платья, костюм… Давай. Потом перекусим в Венето и проведем остаток дня в городе. — Паола кивнула, хотя немного неблагодарно. Ей вовсе не хотелось отправляться в новую школу. Она просто приходила в ужас от этой мысли. Даже обещание нового зимнего гардероба не могло поднять ей настроение должным образом. Она направилась обратно в свою комнату под озабоченным взглядом Франчески.
В свой первый день в художественной школе Бекки осмотрелась на своем курсе и прокляла Мадлен. Та звонила предыдущим вечером, когда приехала на свое отделение в Эдинбурге, чтобы обменяться впечатлениями и подбодрить друг друга. Последними словами Мадлен было: «Не волнуйся на этот счет. Все нервничают не меньше тебя». Но это было совсем не так. Ни капельки на то не похоже. Двадцать новоиспеченных студентов сидели по кругу и курили… Курили! И слушали лектора лишь вполуха, перешептывались и показывали всем своим видом, как им скучно. Она уставилась на них. Почему казалось, что все они знали друг друга? И когда же они успели познакомиться? И почему она тут никого не знала? Она взглянула вниз на свою простенькую юбочку в клетку, бледно-лимонного цвета свитер и туфли без каблука и ужаснулась. Аккуратный, простой стиль со вкусом — здесь это было совершенно неуместно. Напротив нее сидела высокая стройная девушка-блондинка с сотней косичек, хитро закрученных в колечки, выкрашенных кое-где в разные цвета. На ней был полосатый джемпер, протертый на локтях. Вот такой стиль был здесь очень уместен! Рядом с ней сидели два темноволосых импозантных молодых человека, курившие сигарету за сигаретой, лениво кивавшие, когда лектор говорил. Бекки, похоже, была единственной, кто принес блокнот для записей — всем остальным наверняка все давалось на лету: нет смысла записывать, мы и так все поняли… Она сглотнула и обратила свое внимание на лектора. Маленький, тощий, в потертой одежде, он был больше похож на студента-первокурсника, чем на профессора искусства. И какого черта он рассказывал? Что-то о боли, потере, смерти? Бекки огляделась, озадаченная. Она пришла сюда, чтобы учиться рисовать, а не рассуждать о смерти ее кошки или матери, которых вообще это не должно касаться. Но все вокруг только говорили… говорили и говорили. Она опять взглянула на свою юбку. Может, она случайно попала не в свою группу? Она снова попыталась слушать и вдруг заметила нечто с косичками напротив.