С этими словами он удалился, а Мадлен осталась стоять, наблюдая, как он торопится по коридору и его белый халат развевается позади. «Пропустим по стаканчику сегодня вечером». И кто такие «мы»? И почему он пригласил именно ее? Она подняла руку и застенчиво поправила волосы. Тут она очнулась и поняла, что стоит одна в пустом коридоре. Она посмотрела на часы на стене, потом вынула свое потрепанное расписание из кармана. Одиннадцать часов дня… Патология. Аудитория 321. Она заторопилась к лифтам.
Паб был полон людей, и там висел густой дым, когда она вошла. Она узнала парочку своих сокурсников, стоявших в одном из углов комнаты, и как только решила направиться к ним, не зная, будут ли ей там рады, услышала, как кто-то зовет ее с другого конца: «Мадлен… сюда!» Она обернулась. Это был Тим и еще двое студентов, которых она никогда раньше не видела — они, должно быть, были третьекурсниками, подумала она, подходя к ним.
— Здорово, что ты смогла прийти, — сказал Тим, отодвигая для нее стул. — Рад видеть тебя. — Мадлен уселась, его бурное приветствие очень польстило ей. — Что ты будешь? — спросил он, вставая с места.
— Э, полпинты пива, пожалуйста, — сказала Мадлен. Она нервно коснулась горла и улыбнулась двум незнакомцам, не зная, что сказать.
— Поли Митчелл, — сказал Тим, возвращаясь к столику с напитками. — Ребята, это Мадлен. Первокурсница. Новичок — уже набила шишку сегодня утром в патологии, — засмеялся он.
Мадлен тоже улыбнулась немного смущенно. Она никак не могла понять, чем таким она отличилась, что ее пригласили на встречу с ними, однако Пол и Митчелл оказались милыми ребятами и искренне проявляли интерес ко всему, что она рассказывала. Некоторое время спустя Мадлен принялась делать то, что всегда делала, когда неожиданно встречала людей, которых она интересовала, — она начала восполнять упущенное. Она становилась увлекательной, интересной, забавной… Она чувствовала, что перевоплощается в роль, как говорила Амбер, мисс Конгениальность. Спасибо, что проявили интерес ко мне, спасибо за потраченное вами время. Это сводило Амбер с ума. Но Мадлен не могла устоять перед этим. Именно этот драматический характер ей так импонировал. Он был создан для нее.
Бекки всматривалась в картину на стене. Полли, невообразимо высокая длинноногая девушка стояла перед своей работой и пыталась оправдать ее. Бекки в восхищении не могла отвести глаз от водоворотов и узоров аляповатых цветов — розовые, светло-вишневые, сиреневые и насыщенные, почти сверкающие фиолетовые — густой, ощутимо качественной и удивительно абстрактной картины и самонадеянной развязности, с которой Полли растолковала задание. Приглашенные критики сгрудились в плотный круг на стульях, чтобы обсудить работу. Бекки казалось, что нервы у нее вот-вот сдадут. Это была ее первая публичная презентация, и она понятия не имела, чего от нее ждать. Каждому студенту давалось двадцать минут, за которые он должен был обрисовать в общих чертах свою идею и соображения по своей картине, и тогда, казалось, приступали к своей работе критики, разбивая студента в пух и прах, попрекая его слабым и никчемным исполнением. Все вокруг были на нервах, неохотно ожидая своей очереди. Щеки Полли все сильнее краснели, когда она говорила, тем не менее она отважно защищала свой проект и очень даже членораздельно говорила. Слушая ее, Бекки чувствовала, как по телу прошлась леденящая дрожь. Она не спала всю ночь, пытаясь закончить свою работу, — она боялась, что картина получилась до смешного слабой.