— Да что с тобой такое, черт возьми? — раздраженно спросил я. — Ты дергаешься в точности как Балаболка Карсон!
Несколько минут Росомаха глупо таращился на меня, нервно облизывая губы, потом еле слышно проговорил:
— Извини! Это все мои проклятые нервы! Я так долго жил один, что вроде как совсем позабыл про своего гостя! Извини еще раз, Брек!
— Пустяки, — ответил я. — Не надо извиняться. Просто поджарь еще порцию бекона!
Так он и сделал. Вскоре мы уже сидели за столом, ели, пили кофе, и кофе на этот раз был чертовски невкусным!
— Послушай! — сказал наконец я. — Как тебе кажется, долго мне еще надо здесь торчать?
— Лучше бы тебе остаться на сегодня и на завтра, — ответил Росомаха. — А потом двинешь на юго-запад, чтобы снова выйти на старую индейскую тропу, но уже по эту сторону от Ущелья Снятых Скальпов. А ты… ты вытряхивал утром свои сапоги?
— Не-а, — ответил я. — На хрена мне их было вытряхивать?
— Ну-у, — протянул он. — Видишь ли, в здешних краях полно всяких ядовитых гадов. Иной раз они даже в хижину могут заползти. Мне самому не раз случалось вытряхивать из сапог мексиканских ядовитых ящериц!
— Не догадался посмотреть, — сказал я, допивая пятую чашку кофе. — Но теперь мне показалось, что в мой левый сапог действительно заползла блоха. То-то я чувствую, вроде как кто щекочет мой большой палец!
С этими словами я стянул сапог, сунул в него руку, но выудил оттуда вовсе не блоху, а тарантулу с хороший кулак размером. Я брезгливо раздавил ее пальцами и выкинул за дверь, а Росомаха поглядел на меня как-то уж совсем дико и промямлил:
— А она… она что, тебя не укусила?
— Почему же, — сказал я. — Она мусолила мой палец битых полчаса. Но ведь я-то думал, что это блоха щекочется!
— Нет, я не могу! — вдруг взвыл Росомаха. — Боже мой! Ведь эти твари страшно ядовиты! Я сам видел, как здоровенные парни помирают через пару минут после их укуса!
— Ты шутишь?! — поразился я. — Или в здешних краях народишко на самом деле такой хилый, что может всерьез заболеть от укуса какой-то там траншейной вши? Ужас! Такая дьявольская изнеженность достойна всяческого сожаления! Ну да ладно. Подай-ка мне лучше еще бекона!
Росомаха молча подал мне еще порцию бекона. Прожевав ее, я тщательно подобрал жир со своей тарелки остатком кукурузной лепешки, после чего спросил:
— Послушай-ка, а что такое «М-ы-ш-ь-я-к»?
Как раз в этот момент старый хрыч пытался глотнуть кофе. Он вдруг поперхнулся, а потом зашелся страшным кашлем, непроизвольно выплюнув весь свой кофе на стол.
— Ты что, в самом деле не знаешь, что такое мышьяк? — трясясь как осиновый лист, прохрипел он, когда к нему снова вернулся дар речи.