Я был без оружия, без магии, без своей стихии, без одежды, совсем один в каком-то жутком, таинственном месте. Но, как это всегда и случается, я не стал слишком долго посыпать голову пеплом и искать способ дотянуться зубами до локтя. Когда прошла первая волна страха, облепившего спину пахучим потом, я принялся за вычисления.
Первым делом я выяснил, что помещение имеет всего десять квадратных метров, то есть панически мало. Высоту я узнать так и не смог: сколько бы ни прыгал, но потолка не достал. Следовательно, здесь явно выше двух с половиной метров. Что радует – я не в пещере. В рукотворных пещерах такие высокие потолки обычно не делают – высок риск обвала или заполнения помещения газом.
Покивав самому себе, я стал искать центр. Как говорит учебник о похищениях, принадлежащий перу Тима Ройса, нельзя давать похитителям морального преимущества. Ведь как-то – не знаю как – они обязательно наблюдают за мной. А всем известно, что в таких ситуациях сломленный или просто испуганный человек всегда стремится забиться в угол. Так что, дабы сохранить бодрость духа, я нагло уселся в центре комнаты.
Скрестив ноги по-турецки, стал заниматься тем, что хоть как-то могло помочь отвлечься от всепоглощающей тьмы. Я начал петь. Каждый отзвук, каждая нота моего не самого чистого голоса словно ножом проходились по ушам. В помещении было тихо, настолько тихо, что порой даже стук собственного сердца казался громом набатного колокола. Куда уж там до выкриков наемнических песен, содержание которых сводилось к попойкам, дракам и бабам, причем последним отводилось главенствующее место.
Покачиваясь на пятой точке, ощущая не самой кошерной частью тела почему-то теплый каменный пол, я все горланил на тему грудастых безотказниц и слишком колючего сена. Прикрыв глаза, вспоминал, как так же мы сидели у лагерного костра. Ушастый, да переродится он в мирное время, лабал на лютне. Ужасно, признаться, лабал. Постоянно сбивался с ритма, фальшивил, да и вообще толку в музыке не знал. Но нам хватало и этого. Молчун, что понятно, молчал. Нейла, единственная обладательница хоть какого-то голоса в нашей компании, перебирала весь репертуар, который знала. Мы с Пило и Рустом лишь подпевали, нарушая гармонию своими охрипшими от криков и брани подвыпившими голосами. Потом на смену волшебнице пришел Принц. Он решительно отобрал лютню у эльфа и стал собирать аншлаг среди наемников. Пел он так, словно родился, обнимая платиновый диск. И его при рождении даже не волновало, что на Ангадоре нет такой награды. Впрочем, наверняка есть другая, просто я не знаю какая. Никогда не интересовался, как там успехи бардов отмечаются.