Куры, конечно, были чужие. Хованцев не водил никакой живности, даже скворечню во дворе ему некогда посмотреть так и висит она десяток лет кряду скособочившись.
— Бога на помощь! — крикнул Варгин, подходя.
— У-у, да мы с такой помощью… Мигом! — обрадовался Хованцев.
И правда: втроем они разом подняли лодку, вскинула сначала в кузов нос, а потом — все дружно — приподняли корму. Погрузили плоскодонку, только лишь — бум! — ударилась лодка о днище кузова.
— Спасибо, Тихон Иванович, — благодарил Хованцев. — Скоро рыбалка начнется, а у меня лодка все еще под забором сохнет. Совсем запарилась, хоть умирай.
— Ничего, — сказал Варгин, отдышавшись. — За вами, Вениамин Павлович, не пропадет. После удачной рыбалки судачка подбросите.
— Судака извели, не ловится, Тихон Иванович, — посерьезнев вдруг, сказал Хованцев. — Если хотите, воблу принесу. Так и быть: вобла есть.
— Вобла суха, зубы не грызут, — отшутился Варгин.
— Ну, случись что — давление могу смерить, — в тон ему, шуткой, отозвался Хованцев.
— Во-во! — воскликнул Тихон Иванович. — Это по нашей части.
Так они шутили, пока шофер привязывал лодку. Самосвал пофыркал. Хованцев прикрыл ворота и сел в кабину рядом с шофером.
— Спасибо, соседушка!
Самосвал поехал вниз, к Оке. Варгин посмотрел вслед машине, и стало ему грустно. Он подумал вдруг, что вот хоть и живет он на Оке, а в лодке не сидел ни разу.
Но грусть эта была мимолетной: Тихон Иванович тут же увидел Егоровну, идущую по мостовой с сумкой, и обрадовался: значит, жена послушалась его — купила подарок Долгачевой.
Когда Долгачева была председателем колхоза, она стремилась к тому, чтобы все у нее заведено было, как у отца. Она вставала чуть свет и приходила на ферму. Видя, что дело у доярок идет своим чередом, она уходила в лес, который начинался тут же, за поскотиной.
Молодая трава только-только пробивалась сквозь прошлогоднюю листву, которая пылила под ногами. Еще под берегами цвели козелики, и думалось о всякой чепухе: о том, как сложится ее жизнь да будет ли у нее друг, попутчик, — одним словом, как говорят бабы, суженый.
И вот можно сказать, что жизнь ее уже сложилась. У нее интересная работа. «Есть и суженый», — подумала она о Тобольцеве.
А вот наступление весны будоражит ее по-прежнему. Может, наступление весны, а может, и другое: вчера пришла газета с ее статьей и все звонили, поздравляли.
Сидеть в кабинете в такой день не хотелось, и, как только объявился Слава, она позвонила домой, сказала Лене, чтоб та не ждала ее к обеду, и поехала в самый дальний колхоз, к Юртайкиной.