Дорога была хорошая, солнце слепило глаза, и Долгачева, смежив веки, думала о статье. Екатерина Алексеевна считала, что она имеет полное право сказать то, что она сказала. У нее есть что сказать. Пусть в дискуссионном порядке, но спорить с ней не так-то легко.
Юртайкиной в правлении не оказалось. Да и какой председатель усидит на месте в такое время?
Благообразный дед, из старых бухгалтеров, стороживший в правлении, узнав Долгачеву, стал объяснять ей, как найти Надежду Михайловну.
— Вы свернете с шоссе не на горе, а внизу, — объяснял дед. — Где повертка на МТФ. Только держитесь левой руки. Левой! Там бабы окучивают картошку, и Юртайкина с ними.
Пока дед с излишними подробностями объяснял, как проехать, Долгачева стояла на крыльце правления, оглядывая село. Ей бросилась в глаза неустроенность, запущенность Волковского.
Волковское было старинное барское село — с церковью, с помещичьим домом, с садом, от которого не осталось и следа. Церквушка без креста долгое время служила складом, но совсем развалилась. Высокая паперть обрушилась; крыша поросла мохом, прохудилась; купола скособочились. Напротив церквушки чернели лишь столбы навеса да краснели комбайны. Вся площадь перед церковью была исполосована гусеницами тракторов и колесами самосвалов.
Вот все, что осталось от старинного русского села, если не считать десятка три черных изб, которые прилепились на склоне оврага, под развесистыми липами.
Старое село обветшали, оскудело мужиками. Кто в город подался, кто в МТС устроился — так колхозники и разбежались. Но и те, кто остался в селе, дети солдат, не хотели жить в старых избах. И тогда старик Копырин, ходивший тут в председателях, надумал перестроить село. Потихоньку, полегоньку положил водопровод, колонки вдоль улицы понаставил. Заложил новый поселок, но построить его не успел. Только и успел возвести два дома у самой дороги — двухэтажные, неуклюжие, со множеством окон. Они стоят одиноко посреди пустыря. Председатель думал заселить эти дома молодежью, теми, кто вернется в колхоз, отслужив срок в армии. Но таких год от года становилось все меньше и меньше. И тогда председатель повернул по-иному — стал поселять в двухэтажки механизаторов и специалистов.
В свое время в этом доме поселилась молодой агроном Надежда Юртайкина. Тогда она только что окончила Тимирязевку, и ей было все равно, где жить. В двухэтажке даже лучше, чем на частной квартире: комнату не надо было топить — она отапливалась от котельной. К молодой агрономше прибился бригадир механизаторов — кудлатый парень с большими руками. У него была семья, дети. Он года два кружил Юртайкиной голову. Надежда Михайловна любила его, родила от него. А он все бросил, завербовался куда-то на нефть, в Тюмень, и осталась Юртайкина матерью-одиночкой, и осталась жить в двухэтажке, и живет в ней поныне. А девочка ходит уже в третий класс.