Справа, сколько было видно, колыхалось пшеничное поле. А слева виднелось сельцо. Само сельцо спряталось в балке, поближе к Оке. Из-за деревьев заброшенного парка виднелись лишь серые квадраты шиферных крыш, может, домов десяток и насчитаешь. Сельцо, по всем статьям, неперспективное, подлежащее сносу. Варгин уже не раз агитировал старух переехать в Загорье, на центральную усадьбу. Ведь в селе у них не осталось ни одного механизатора, ни одной доярки. Строить клуб и проводить водопровод не для кого. Но старухи упирались: не хочется им покидать свое село. Они кичатся тем, что барское поместье здесь было знатное по старым временам.
У них в бывшей церкви явилась чудотворная икона божьей матери-великомученицы.
По рассказам старожилов выходило, что сельцо это когда-то принадлежало Лопухиным, в семье которых родилась и выросла первая жена Петра — Евдокия. В селе правда каждая вторая семья — Лопухины.
По преданию, перед свадьбой Петр приезжал сюда и посадил в парке дуб. Петровский дуб и сейчас стоит возле старого барского дома. Ствол в три обхвата; древние побеги уже отмирают. Но все равно каждую весну они зеленеют, словно вспоминают о том времени, когда тут все было полно жизни. Были оранжереи, где круглый год цвели розы, пруди со стерлядью. Баре пили чай на террасе дома и гадали на картах.
Теперь каждое лето на этих местах ходят молодые люди, обросшие бородами. Смотрят они на остатки старого барского дома, на развалины теплиц, фотографируются на память под петровским дубом.
Но что сделал Петр Великий в этом селе? Какую память он по себе оставил? Посадил дерево? Прославил род Лопухиных?
Конечно, по тем делам, которые свершил Варгин тут, дел его больше, чем Петра. Однако молодые бородачи не ищут председателя, не хотят с ним сфотографироваться на память. Хотя Тихон Иванович пятнадцатый год в «Рассвете» и оставил о себе добрую память.
«И все только понукают мной, учат уму-разуму, — с горечью подумал Варгин. — Этого не делай, этого опасайся».
Комбайн между тем приближался.
Сначала завиднелась кабина; она слепила ветровыми стеклами, будто плыла поверх пшеничного поля. Затем стало видно, как вращались мотовила; пшеница, наклоняясь, ласково ложилась на полотно хедера.
Прошла минута-другая, как послышался стрекот работающего мотора, и «Нива» — узкая и потому высокая — величаво выплыла из-за поворота.
Наблюдая ее спокойное покачивание, Варгин не утерпел, побежал навстречу комбайну. Он бежал мелкими шажками.
От спелого пшеничного поля, спавшего свою последнюю ночь, веяло прохладой.
Подминая щетинистую стерню, Тихон Иванович спешил навстречу «Ниве».