— Садитесь, — сказал Гужов.
Тихон Иванович сел.
— Ну, вот где еще раз пришлось встретиться… — пошутил Валерий Павлович.
— Да.
— Тихон Иванович, — заговорил Гужов, — придется вам ответить на ряд вопросов.
— Я готов.
— Фамилия? — спросил Гужов и посмотрел в лицо Варгина так пристально, что Тихон Иванович смутился даже от этого его взгляда.
Варгин ответно посмотрел на следователя.
— Год и место рождения? — продолжил расспрашивать Гужов.
Тихон Иванович сказал. Сказал дату своего рождения и назвал деревню, где родился.
— Кем работаете?
— Председатель колхоза «Рассвет».
— Стаж работы?
Варгин сказал. И только когда он сказал все это, сказал почти неслышно, глотая от волнения слова, тот, постарше, который сидел в углу, стал записывать его показания. Тихон Иванович, помимо своей воли, взглянул туда, на отпечатанный бланк дознания, на котором писал белобрысый следователь. Значит, все, что Варгин говорил о себе раньше, там было уже написано. И оттого, что теперь каждое слово, сказанное им, будет внесено в протокол и подшито к делу, он решил, что говорить надо осторожно. «Хотя, — усмехнулся Варгин, — тут небось есть не только шариковые ручки, но и магнитофоны, которые записывают его речь, ловят каждую интонацию, оговорку, заминку. Выйдешь — они включат запись твоей речи и снова и снова будут изучать ее».
Тихон Иванович решил, что он не даст им повода, чтобы они изучали его речь потом. Он будет следить за собой, отвечать на вопросы по возможности кратко, ясно, без недомолвок.
— Вы знаете, по какому поводу мы вас вызвали? — Гужов полистал бумаги, лежавшие перед ним.
У следователя были тонкие пальцы, узкие ладони — не то что у Тихона Ивановича. Варгину стало неудобно за свои ладони — широкие, как камбала, с толстыми короткими пальцами. Варгин застеснялся своих рук и убрал их на колени.
— В открытке значилось, — сказал он. — Вызван свидетелем по делу Косульникова.
— Так. Теперь скажите: это ваша подпись под документом? — Гужов подал знакомую Варгину бумагу, подписанную им года три назад.
Там, внизу, рядом с подписью Косульникова стояла и его, Варгина, подпись.
Тихон Иванович, еще минуту назад решивший, что он ничем не выдаст своих эмоций, невольно вздохнул и промолвил подавленным голосом:
— Да. Это моя подпись.
— Значит, Косульников работал у вас исполу?
— Нет, в договоре указано, что он может расходовать на зарплату только пятнадцать процентов.
— На зарплату… — повторил Гужов. — А остальное — стоимость металла и реализация. Это значит, что половина денег шла колхозу, а вторая половина — Косульникову. Вы понимали, что этим вы давали простор для обогащения мошенника?