Тилли выпрямилась.
– Думаю, это было бы ужасно, миссис Росс.
– Нам нужно серьезно поговорить. Как ты полагаешь, мы можем?
– Угу.
– Тилли… у тебя ведь есть мама… где-то.
– Да, мэм. Есть.
– И однажды… ты снова встретишься с ней. Так сказал тебе Иисус.
– И я очень хочу встретиться, миссис Росс. Очень хочу.
Кэти глубоко вздохнула, пытаясь справиться с волнением.
– Ты действительно хочешь встретиться с ней?
– Да.
– Но… как ты думаешь, как ты отнесешься к ней? Может, ты будешь сердиться на нее? Может, ты будешь злиться на нее за то, что она отправила тебя сюда, даже не дав тебе имени?
Казалось, чувства Кэти глубоко тронули Тилли.
– Но, миссис Росс, я ведь не страдаю. Я люблю свою маму.
– Ты любишь ее? И ты не сердишься на нее?
Тилли улыбнулась, с лицом просветленным и безмятежным.
– Я просто хочу встретиться с ней. Я все время об этом думаю.
– Правда? И о чем именно ты думаешь?
Тилли перевела взгляд вдаль, рисуя в воображении миг встречи.
– О том, что увижу ее лицо. Миссис Росс, когда я увижу мамино лицо, я буду смотреть, смотреть на него долго-предолго, пока не запомню навсегда. И еще я сяду к ней на колени, я всегда хотела посидеть у нее на коленях. — Тилли поднялась на ноги и прислонилась спиной к дереву, полностью отдавшись мечтам. — А потом… мы сможем гулять вместе, и я покажу маме все свои любимые места… а она будет объяснять мне разные вещи, именно она — чтобы я навсегда запомнила, что я узнала это от своей мамы. От своей собственной мамы! И знаете что еще? Может, она сошьет мне платьице и будет подшивать его здесь и там, пока оно не станет мне в самый раз, и будет расчесывать мне волосы, и научит составлять букеты и прыгать через скакалку… и, может, научит меня еще каким-нибудь песенкам — тем, которые она сама пела, когда была маленькой.
Тилли переместилась чуть ближе к Кэти.
– А я скажу ей, что она может обнимать меня. Я больше не буду обижаться на нее, но с радостью позволю обнимать себя крепко-крепко. И мне все так же будет нужно, чтобы она стелила теплое одеяло на мою кроватку и укладывала меня спать, и рассказывала мне на ночь свои истории. А потом мы могли бы молиться вместе, как нам всегда хотелось.
Тилли опустила глаза и потеребила подол платьица.
– Это было бы чудесно. Я до сих пор иногда плачу, когда остаюсь одна, и всегда думаю, как, наверное, было бы замечательно услышать тихие мамины шаги в коридоре и понять, что она прислушивается к моему плачу и сейчас придет утешить меня. И я всегда думаю…
Голосок Тилли прервался, и огромные глаза ее наполнились слезами невыразимой печали.