Я кивнула и села на тумбочку для чемодана. Японец-китаец по-хозяйски уселся на кровать, чуть откинув, торчавшую из простыней волосатую Костантинову ногу.
— Во, разлёгся, — пробурчал он себе под нос.
Несколько секунд мы сидели молча. Тишину нарушало только тяжёлое дыхание Костантино. Наконец, японец-китаец несколько раз хлопнул себя ладонями по коленкам и резко поднялся. Я тоже встала и пошла на выход, но японец-китаец жестом остановил меня.
— Я первый, — сказал он, приоткрыл дверь, аккуратно высунулся в коридор, осмотрелся и только потом выкатил туда мой чемодан и вышел сам.
Я покидала номер, как капитан корабля, последней. Сердце моё сжалось, когда я бросила прощальный взгляд на мирно спящего на правом боку Костантино (японец-китаец перевернул его, чтобы тот не захлебнулся рвотой, если что).
«Представляю, какой у него завтра будет бодун, — подумала я, — так ему и надо, козлу», повесила на ручку двери ярлык «Don’t disturb[16]» и поковыляла за японцем-китайцем, который, судя по звуку, уже вызвал лифт.
Благополучно миновав ресепшн, мы оказались на уже подсохшей после вчерашнего мостовой.
— Думаю, стоит пройтись немного пешком, а там уже ловить такси, — огласил план действий японец-китаец, — заодно подышим свежим воздухом. — Идите в трёх — четырёх шагах позади меня, так никто не подумает, что мы вместе.
В знак согласия я кивнула, и мы двинулись.
Японец-китаец шёл довольно быстро, изображая туриста, спешащего в аэропорт. Я шагала следом, соблюдая дистанцию — это было несложно, с моими-то ножищами. Народу на улице было полно, и, на нас никто не обращал внимания. Таких как мы — туристов с чемоданами на колёсиках и сумками — вокруг было до чёрта.
Неожиданно я снова почувствовала вполне отчётливое беспокойство. Нет, страшно мне не было. Страх мой остался лежать на ковролине рядом с лифтом (спасибо Костантино, мать его за ногу). На то, что я осталась одна, без группы, и иду непонятно куда, непонятно с кем, мне тоже было плевать с той самой башни, которая лучше пизанской. «Что же тогда? — думала я, глядя на широкую спину японца-китайца, — что меня такое гадкое гложет?»
Ответ пришёл секундой позже: оказывается, я волновалась за свой чемодан, стучавший колёсиками по тёртой брусчатке позади моего попутчика, а точнее, за то, что лежит у него внутри. Меня внезапно кольнула фантазия, что всё это хитрый план, что японец-китаец и Костантино на самом деле заодно, и им ничего в жизни не нужно, кроме как отобрать у меня чемодан. Я непроизвольно сократила дистанцию на случай возможного похищения чемодана, хотя прекрасно понимала, что ничегошеньки не смогу сделать с этим странным человеком, полчаса назад расправившимся с Костантино.