— Что значит «изображала»? Интересно, а кто я, если не жертва? – злобно ответила Лика.
— Мы сами выбираем роли…
Она помолчала, глядя ему в лицо.
— Что-то не так?
Она не отрываясь смотрела ему в лицо.
Медуза пожал плечами.
Принесли чебуреки.
— Давай ешь! – велел Медуза, пододвигая ей тарелку.
Есть не хотелось. Совсем не хотелось.
— Ешь!
Она послушно взялась за вилку, но тут же положила ее на место.
— Что такое?
— Все не так, а жизнь прекрасна и унизительна… – бросила Лика.
— Не «унизительна», а «удивительна», – попытался исправить ее Медуза.
— Ну, если вам так хочется, пусть будет «удивительна». Ведь мы никогда не перестаем удивляться и удивляемся каждый раз по-новому, когда нас, таких прекрасных, унижают. Каждое унижение мы переживаем так, как будто оно случилось с нами впервые. Брошенная женщина – явление банальное. Брошенная женщина на самом деле становится никому не нужной. Абсолютно никому. На самом деле ее никто не жалеет, ей даже не сочувствуют.
— Откуда ты это знаешь?
— Меня бросали… И Олег бросил, хотя я никоим образом не покушалась на его свободу. Знаете, когда в ночных клубах весело отплясывают под песню о несчастной любви, то никто не думает о словах, о содержании. Но стоит оказаться в роли героини шлягера, и ты чувствуешь себя умирающим воином, забытым на поле сражения.
— Трудно поверить, что такую женщину можно бросить.
На какую-то минуту она прижалась лбом к стеклу – они сидели у окна. Стекло было холодным, а лоб горячим. А еще окно было грязным и вонючим; казалось, весь жир со всех чебуреков осел на нем. Лика полезла в сумочку, достала салфетки и долго с отвращением вытирала лоб.
— Можешь сходить умыться, – разрешил Медуза.
— А здесь есть где умыться? – Лика уже перестала бояться кафельных стен и пола, разговоры отвлекли ее от мыслей о смерти, подошедшей так близко.
— Да, возле входа.
— А ты не боишься, что я убегу?
— Уже нет.
— Будешь караулить у входа в женскую уборную?
— Во-первых, не буду. Во-вторых, там нет женской уборной. Есть одна кабинка: кто первый займет, тот и воспользуется. Так что сходи и приведи себя в порядок. Умойся. Сразу легче станет. Зеркало, надеюсь, там имеется.
— Вот только не надо меня лечить! Еще скажите, чтобы я подошла к зеркалу, подумала о том, что я самая красивая, и сказала себе: «Привет, прелестное создание!» Все это мы проходили. Вы не верите, что меня бросили? А рассказать, как бросали?
Медуза кивнул.
— Сходи умойся, потом расскажешь.
Говоря по правде, разговор начал его утомлять. Такие душещипательные, разговоры всегда утомляют. Кроме того, они просто не имеют смысла. Сейчас он получил передышку, он был уверен, что Лика не убежит – не в том она состоянии…